– Дочь Родионовой, инвалидка, отмучилась, – пояснила
домоуправ. – Впрочем, с такой травмой долго не живут. Анжелика столько лет
проскрипела потому, что мать за ней самоотверженно ухаживала. Галина вчера ко
мне приходила, просила оказать помощь для похорон. Так плакала, рассказывала,
сколько сил в доходягу вложила, каждый день в больницу ездила, лучшую палату ей
выбила, профессоров привозила, лекарства из заграницы выписывала… А толку? Весь
запас извела, сберкнижка пустая, даже упокоить девку не на что. Да уж, побил
господь Галину по полной, одна дочь неходячая, вторая в тюрьме. Жалко Родионову
до слез, из последних сил баба бьется. Теперь еще и уголовницу кормит, а зона
дорогое удовольствие, туда передачи возить надо.
У Берты потемнело в глазах, она-то великолепно знала цену
рассказам Галины. Видела самолично «шикарную» палату Лики и в отличие от родной
матери, не явившейся в суд якобы по причине болезни, высидела все заседания.
Только переубеждать домоуправа никакого желания не имелось.
– Пусть лучше Татьяна из первого подъезда всех обойдет, –
тихо попросила Берта, – у меня нога болит.
Не прошло и полугода, как домоуправ снова заявилась со
списком.
– У Родионовой дочка померла, – заявила она.
– Уже собирали на похороны, – напомнила Берта.
– В прошлый раз для бедняжки Лики, а теперь уголовница
преставилась.
– Лариса?! – закричала консьержка.
– Ага, – довольно равнодушно кивнула управдом, – освободила
мать. Галине на зону ехать, похороны там затевать да поминки!
На подкашивающихся ногах Берта обошла этажи, потом позвонила
в дверь к Галине и спросила:
– Лариса умерла?
– Да, – без особого горя ответила мать.
– Отчего?
– Вроде от сердца, – с легким раздражением сообщила Галина.
– Недосуг мне болтать. Деньги принесла? Давай!
– Ты поедешь на зону? – упорно продолжала разговор Берта.
– Придется, – фальшиво изобразила грусть родительница.
– Можно и я отправлюсь с тобой?
– Зачем?
– Хочу с Ларой проститься.
Галина растерялась, но тут же нашлась:
– На зону пускают лишь родственников.
– Кладбище, наверное, в городе, – прошептала Берта.
– Нет, – резко заявила Родионова, – нечего из моего горя
себе развлечение устраивать!
Дверь захлопнулась, Берта осталась на лестнице.
Прошло еще время, и лифтерша заметила, что Галина, постоянно
и всем сообщавшая о своем крайне тяжелом материальном положении, стала ходить в
дорогой супермаркет, расположенный неподалеку. Что она приносила домой в
фирменных непрозрачных пакетах, Берта не знала, но хорошо понимала: у
Родионовой завелись денежки.
Один раз Галина, доставая из почтового ящика газеты, выронила
из кармана записку. Берта, заметившая это, крикнула: «Бумажку потеряла!» – но
Галина уже вошла в лифт и уехала.
Лифтерша подобрала листочек, хотела спрятать его в стол, а
потом, когда Галина снова пойдет на улицу, отдать ей. Но тут взгляд упал на
текст, и Берта вздрогнула: «Мамочка! Столько нет, скажи в интернате, что
непременно заплатишь за Лику в среду. Завтра передам тебе часть денег.
Встретимся в час на платформе «Выхино», первая скамейка, к центру».
Берта моментально узнала почерк Ларисы. С трудом женщина
дождалась следующего дня и, отпросившись со службы, ринулась на станцию
«Выхино».
Галина, не ожидавшая слежки, спокойно села на условленную
скамейку, Берта заняла удобную позицию поодаль и стала ждать. В конце концов к
Родионовой подошла хрупкая женщина, коротко стриженная брюнетка, и протянула
Галине конверт. Действие было произведено быстро, почти на ходу, Родионова
прыгнула в подъехавший поезд, а Берта кинулась за темноволосой женщиной и
схватила ту за плечо.
– Что случилось? – воскликнула незнакомка и обернулась.
– Ларочка… – потрясенно протянула Берта. – Господи! А Галя
сказала, ты умерла. Бумажку показывала, бланк с печатью. Ты уже освободилась?
Лариса сначала оцепенела, а потом, не говоря ни слова,
потащила бывшую учительницу к выходу. Петляя, словно испуганный заяц, бывшая
ученица привела Берту в какой-то сквер, села на скамейку и рассказала историю,
больше похожую на приключенческий роман, чем на реальные события.
Перед смертью Сергей Корольков успел сообщить жене место
тайника, в котором хранились те самые шахматы. Лариса проверила слова мужа и
убедилась: он не врет. Теперь следовало привести к захоронке Юлю, забрать
причитающиеся тридцать процентов и начать новую, богатую, счастливую жизнь.
Но не успела Л ара вернуться домой, как подруга налетела на
нее:
— Где шляешься?
Поскольку при разговоре присутствовала Валентина, Лариса не
рискнула сказать правду, ответила обтекаемо:
– По делам ходила.
– Земля на могиле мужа осесть не успела, – взвилась Валя, –
а у вдовы уже дела появились!
Не желая спорить с Валентиной, Лара ушла к себе, и тут к ней
ворвалась Юля.
– Ты воровка, – зашипела младшая Королькова. – Немедленно
верни!
– Что? – изумилась Лариса.
– Из квартиры на Красной Пресне пропала шкатулка с мамиными
украшениями.
– Я их не брала!
– А кто? – по-кошачьи прищурилась Юля. – О квартире знали
лишь ты да я.
– Еще Сергей, – разумно ответила Лара. – Может, он
перепрятал?
– Нет, ты сперла! – топнула ногой Юля. – Больше некому!
Скандалили шепотом, и в конце концов Лариса сумела убедить
Юлю в своей невиновности. В тот день Лара, обидевшись на подругу, не сообщила
ей об обнаружении шахмат, решила рассказать завтра. А утром, как назло,
позвонила Галина и зарыдала:
– За что мне такие муки? Лику домой возвращают!
– Но у тебя нет возможности за ней ухаживать, – ахнула Лара,
– сама болеешь!
– Да, – заныла Галя, – а как быть? Обязана содержать
несчастную дочь. Если бы тогда по твоей милости не упала, жизнь пошла бы
по-иному! Из-за тебя и Лика счастья лишилась!
– Не плачь, мамочка, – зашептала Лара, – будут деньги,
достану, ты перевезешь Лику в другую лечебницу…
