– Тонкое наблюдение, – подтвердила Марина. – Удивительно, как вы об этом догадались? Именно отвращение – вы точно сказали.
– Жена меня бросит, семья разрушится, а дочки станут считать меня чудовищем, – не обращая внимания на слова Марины, сообщил убитьщ голосом Поликарпов.
– Но ты же сам сказал, что не живешь с женой, – нетерпеливо вставил Вербин. – Ты же сам только что нам рассказал о том, что к своей жене стал абсолютно равнодушен. Разве не так?
– Но не к детям и к семье вообще, – покачал головой Андрей. – Я об этом уже думал. Много думал. Семья – это больше, чем просто секс. Это человеческие отношения. А дочки – вообще для меня все. Теперь я этого лишусь. Поняли, охотники за безнравственностью?
* * *
Часы показывали девять вечера. После всего, что произошло, голова у Вербина гудела так, словно по ней колотили палками. Тут сказалось и общее напряжение, и те несколько минут страшной схватки в темном дворе, когда Владимир успел ууе мысленно попрощаться с жизнью.
Откинувшись на спинку стула, он вытянул ноги и позволил себе слегка расслабиться. За окном было темно, а в комнате уже который час горел яркий свет, и от этого стало резать глаза.
– Марина, выключи свет, оставь только настольный, – попросил майор. – Что-то у меня ноги не ходят, весь как изломанный. Кофе бы сейчас хорошо выпить, а то надо же дальше с гражданином беседовать по душам. Остался у нас кофе в ящике?
Марина прошла по кабинету, заглянула в заветную тумбочку, где хранились общие припасы сотрудников, и вздохнула. Осталась только пустая банка, на дне которой тоскливо перекатывалось несколько крупинок «Нескафе».
– Если вы хотите выпить кофе, – безучастным голосом вдруг произнес задержанный Поликарпов, – то можете взять у меня в машине. Я как раз сегодня купил банку, но вряд ли она мне теперь пригодится.
Марина вопросительно взглянула на майора, однако тот отрицательно покачал головой. Не положено. Брать что-либо у задержанного нельзя – это вопиющее нарушение служебной этики. Пусть так поступают патрульные сержанты из РУВД, это уж их дело, за всеми не проследишь. Но Вербин такого делать не станет.
Поликарпов понял его.
– Да ладно вам, – примирительно сказал он. – Снявши голову, по волосам не плачут, как говорится. Что уж теперь… К тому же я тебе сильно врезал пару часов назад, так что с меня причитается. Заодно и мне нальете.
Марина сходила во двор, где на заднем сиденье брошенного джипа обнаружила банку растворимого кофе «Карт нуар», и принесла ее в отдел.
Пока закипала вода в электрочайнике, Вербин, до этого молчавший и напряженно думавший о чем-то, обернулся к Поликарпову.
– Слушай, – сказал он мрачно. – А где ты брал эти твои фильмы? Я имею в виду – у кого покупал? Но не иностранные, а русские. У тебя ведь дома есть русские фильмы с детишками?
– Имеются, – кивнул Андрей Валентинович. – Три штуки. Да вы сами при обыске найдете. А у кого покупал? У мужика одного.
– Так, – выпрямился на своем стуле майор и подобрал под себя ноги, словно готовясь к решительному прыжку. В висках яростно стучали молоточки, однако он старался не обращать на это внимания. – У какого мужика? Как фамилия? Где живет? Андрей Валентинович пожал плечами:
– Фамилию я, конечно, не знаю. Мы с ним встретились возле одного видеозала. На рынке есть один такой видеозал, где показывают порнушные фильмы.
Я там как-то остановился у афиши, а он сам ко мне и подвалил. Предложил купить у него детское порно. Не знаю, как он догадался, что меня это интересует. Вроде у меня на лице не написано, а?
– Нет, не написано, – подтвердили кивками Вербин с Мариной.
– Ну так вот. Я сначала его послал подальше, но когда он сказал, что фильмы у него не импортные, а наши, отечественные, то я заинтересовался.
– Конечно, из патриотических побуждений? – невольно усмехнулась Марина, раскладывая по трем чашкам кофе и наливая успевшую закипеть воду. – Как в рекламе говорится: «Покупая наш товар, вы поддерживаете отечественного производителя»?
– Да нет, – поморщился не оценивший юмора собеседник. – Тут все просто.
Иностранные фильмы на эту тему, да и вообще порнушные – они все какие-то дистиллированные, засушенные, что ли… Слишком профессионально снято, слишком аккуратно все. А в наших все натурально. Смотришь и видишь, что все это – не искусство, чтоб деньги с тебя сорвать похитрее, а самая настоящая жизнь.
Реальность. Русские фильмы сняты плохо, пленка паршивая, камера дрожит, но зато они как бы живые.
– А вы, сударь, оказывается, любитель реализма в искусстве? – снова не удержалась Марина и съязвила в очередной раз. Задержанный Поликарпов подсознательно нравился ей, казался симпатичным человеком, и она видела, что точно такие же чувства невольно испытывает и Вербин, сидевший рядом-Но стоило вспомнить о странных и мерзких пристрастиях собеседника, как накатывала знаковая уже холодная ярость, заставлявшая непрестанно уязвлять его хоть как-то…
Однако Поликарпов снова не обратил внимания на иронию и продолжил свой рассказ.
– Он мне продал три кассеты, я купил, вот и все. Дорого заплатил, кстати: по сто долларов за каждую.
– И ты хочешь сказать, что паренька этого больше никогда не видел и знать о нем ничего не знаешь? Так? – продолжал расспрашивать Вербин.
Майор знал все заранее, недаром много лет служил в уголовном розыске, а поведение преступников и их пособников везде одинаковое. Если человек попался в руки милиции с оружием, то обязательно рассказывает, что только что нашел его на тротуаре и как раз собирался пойти сдать в отделение. Если в кармане найдены наркотики, то последует рассказ о том, как буквально только что при задержании подкинули все это злые люди… И в любом случае никто никого не знает, а если и встречался кто-то с кем-то, то лишь один раз, и все. Но сейчас вдруг вышло иначе.
– Отчего не знаю? – хмыкнул Поликарпов. – Кое-что знаю… Я знаю например, где он живет.
Сказал это и торжественно посмотрел в глаза поочередно Вербину и Марине.
– Можете записать, – добавил он не без гордости, которая в ту минуту показалась майору совершенно непонятной.
Дело в том, что каждый вечер Андрей Валентинович возвращается к себе домой из фитнес-клуба, где работает и занимается любовью с женой Верби-на, по одной и той же дороге. Живет он в новом районе, называемом «спальным», и туда для автомашин имеется только один путь – по набережной Унчи, затем по дороге, идущей вдоль берега по пустынным местам. И лишь спустя несколько минут езды по темноте из-за поворота показываются светящиеся окна жилых кварталов.
– И прямо посредине пути там как раз есть автозаправка, – рассказывал Поликарпов. – Я там обычно и заправляюсь после работы. Ну, не каждый день, понятное дело… А напротив автозаправки стоит дом. Он там один, небольшой, деревянный. Прямо на берегу реки. Я этого парня несколько раз возле того дома видел. Пока стоишь, заправляешься, делать-то нечего, вот и озираешься, разглядываешь что-нибудь. И парень этот часто там мелькает.
