Выкуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы. Он выкинул окурок в окно и завел машину. Надо было ехать.
Джип взревел и снова рванул вперед во весь опор. Левчик был мрачен, он по-прежнему не знал, что скажет Наташе, но одно, впрочем, было ясно. Он не оставит Наташу в беде, отныне ему долго предстоит искупать свою вину — постоянно, изо дня в день. И еще: как бы ни складывались их отношения дальше, он никогда, ни при каких обстоятельствах не скажет ей о том роковом ночном звонке Екатерины Даниловны. Потому что иначе он потеряет ее еще раз, и тогда уже — навсегда.
Левчик умчался, так и не задав себе вопрос — если еще позавчера он и не вспоминал о Наташе, то почему же сегодня даже мысль о том, чтобы ее потерять навсегда, стала вдруг такой пугающе недопустимой?
13
Все хлопоты с похоронами взял на себя Левчик. Он ездил договариваться и в церковь, и в морг, и в похоронное бюро. При этом он старался не оставлять Наташу одну надолго, — за нее было тревожно. Она теперь почти не плакала, сидела тихая, потерянная — жалко ее было неимоверно.
Левчик не знал, как облегчить ее боль, подходящих слов утешения не находилось, а то, что приходило на ум, казалось ему глупым и пошлым. Он просто тихо садился рядом и тягостно, сосредоточенно молчал. Когда Наташа спрашивала его о делах, он, не вдаваясь в подробности, отвечал неизменным:
— Все в порядке, Наташ, не волнуйся, — и опять замолкал.
На смену первому отчаянью Наташей овладела какая-то странная отрешенность. Все происходящее виделось ей словно со стороны, издалека. Чувства притупились, она не ощущала ни голода, ни усталости. Левчик говорил «надо поесть» — она ела, говорил «ляг, поспи» — она покорно ложилась. Ее душа, обожженная страшным горем, съежилась, сжалась в комок, словно стараясь спрятаться от нагрянувшего несчастья.
Настал день похорон. Из дверей морга гроб вынесли четверо угрюмых бритоголовых братков Левчика. Даже сквозь пелену горестного оцепенения до сознания Наташи дошла абсурдность этой ситуации. Ее тихая, всего на свете боявшаяся бабуля отправлялась в свой последний путь на плечах бандитов!
Поехали на отпевание. Церковь была какая-то необжитая, неуютная, обшарпанная, то ли недавно открывшаяся, то ли готовящаяся к ремонту. Суетливый и многословный священник, казалось, больше всего был озабочен тем, чтобы правильно выстроить всех около покойных (отпевали, помимо Екатерины Даниловны, еще двоих). Добившись этого, он торопливой и равнодушной скороговоркой принялся читать над усопшими положенные слова. Его невнятное бормотание не успокаивало, а, наоборот, угнетало и раздражало Наташу, и когда служба закончилась, она едва удержалась от вздоха облегчения.
Потом была долгая дорога до загородного кладбища. В тряском автобусе с гробом ехали только трое — Наташа, Левчик и Клавдия Михайловна. Братки, получив указания шефа, отправились вперед, на кладбище, чтобы все подготовить там к похоронам. Один из них встретил автобус у кладбищенских ворот и без задержек проводил их на место.
Недавно вырытая могила, рыжие комья глины на ослепительно-белом снегу были похожи на свежую рану. Это зрелище ударило по нервам, вывело Наташу из отрешенного оцепенения двух последних дней. Боль потери с новой силой полоснула по сердцу, ржавыми клещами впилась в измученную душу. Она заплакала. Слезы катились по щекам, не принося ей ни облегчения, ни смирения с потерей. Она, как заведено, простилась с бабушкой, поцеловав ее в холодный лоб, а потом, застыв от горя, смотрела, как ее бабулю опускали в могилу, и все плакала и плакала…
Левчик не исчез и после похорон. Он приходил к Наташе каждый день по два-три раза, молчаливый и внимательный, приносил продукты, помогал по дому. Стоило его о чем-нибудь попросить, как он тут же бросался это исполнять. Он стал настолько привычен, что Наташа ощущала его присутствие даже тогда, когда Левчика рядом не было.
Ей было понятно такое его поведение. Он, конечно, чувствовал себя виновным в смерти бабушки, вот и старался, как мог, сгладить, искупить свою вину.
Глупый… Дело-то совсем не в нем. В разыгранной трагедии он был всего лишь декорацией, реквизитом, бессловесным статистом. А главным режиссером, придумавшим весь этот ужасный спектакль, был неприметный черный чемоданчик, мирно стоящий сейчас под столом на Наташиной кухне. Однако сочинил он свой дьявольский сценарий по ее, Наташиной, заявке. А это означает, что главная виновница всему — она сама!
Наташа пожелала отдельную квартиру — «только для себя одной» — и она получила то, что хотела. Но какой ценой ей досталась эта квартира! Какую страшную, чудовищную цену пришлось за нее заплатить!
И дело вовсе не в том, что она выбрала неудачную формулировку для своего желания. Сейчас Наташа была уверена: оговори она при постановке задачи компьютеру безопасность для бабушки, все равно за ее квартиру заплатил бы кто-нибудь другой! По-иному просто не могло быть! Она же не маленькая девочка, должна была сообразить, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. За все, абсолютно за все в жизни надо платить! Даже сказочная золотая рыбка заставляла несчастного старика расплачиваться позором и унижением за исполнение желаний своей сварливой жены. А уж компьютерная-то — и подавно!
Да, на свете есть вещи, с трудом поддающиеся пониманию, но чудес, увы, на свете нет. Из ничего не может появиться что-то. Это бесспорно и незыблемо, как дважды два. Закон природы, открытый еще Ломоносовым. Как там у него? «Ежели к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого» — кажется, так. Вот и с квартирой вышло так же. Причем действовал ноутбук, надо отдать ему должное, весьма и весьма рационально. И правда, к чему напрягаться, искать средства, рассматривать тысячи вариантов? Куда как проще взять и просто расчистить жилплощадь! Какая страшная, дьявольская логика!
А конфеты?… Наташа вдруг вспомнила о своем первом желании. Кто и как заплатил за ту самую коробку конфет, что лежит у нее под ванной? Смерть бабушки заставила ее забыть о своем намерении встретиться с Оксаной, а ведь именно Оксана в первую очередь могла стать жертвой ее компьютера!
Наташа торопливо оделась и отправилась к кондитерскому киоску. Она волновалась и чем ближе подходила к нему, тем сильней становилось ее волнение. Ей было страшно за подругу, в голову невольно лезли самые страшные предположения.
Оксаны в киоске не было. Вместо нее из окошка ларька выглядывала какая-то совершенно незнакомая краснолицая тетка. Растерянная Наташа встала в шаге от прилавка.
Страх за Оксану сковал ее, она молчала, не в силах задать терзавший ее вопрос.
Скучавшая продавщица сама спросила ее:
— Чего вам, гражданочка?
— Скажите, пожалуйста, — голос Наташи нервно подрагивал, — здесь раньше работала девушка… Оксана… Вы не знаете, где она?
— Нету ее. Уволилась ваша Оксана, — не слишком любезно ответила тетка и вполголоса ворчливо добавила. — Уж вторую неделю нет, а они все спрашивают… Далась им всем эта Оксана!
