И вообще эта идея закрепить за агентами, работающими на холоде, личных связных, всегда казалась мне бредом какого-то маразматика-карьериста из аналитического отдела. Все здесь было притянуто за уши, а эти алины когда-нибудь изорвут нам всю сеть, несмотря на то, что они не владеют почти никакой информацией.
По какому принципу их отбирают, я не знал, да и не стремился узнать. Все, что мне было известно, — это то, что кандидатов отслеживают год-полтора, потом их основательно пачкают и вербуют. Следующий этап — обучение, несколько месяцев в одной из спецшкол. Я знал о двух таких школах — одна на острове Барра, другая в Гибралтаре. После выпуска этим сырым дилетантам-связным дают денег и они, довольные, сидят дома, ленятся и ждут звонка. При этом у них нет даже самой маленькой информации, с кем же они работают. Кто позвонит, кто назовет верный пароль — тот и хозяин, следует выполнять все его прихоти. Заказать, например, для него документы.
Примерно я представлял, как все было после того, как я связался с Алиной из больницы Семашко. Один из сценариев:
Во вторник Алина получает от меня информацию о том, что я остро нуждаюсь в крупной денежной сумме (пожаловался по телефону о крупных неприятностях на работе), машине (расколотил машину), документах (произнес слово «проблемы») и снаряжении киллера (я упомянул о том, что ездил на похороны). Она сразу подает условный сигнал — любой, самый простой. Например, снимает с кухонного окна занавески. И уже вечером ей звонят. Несколько ничего не значащих фраз, и кое-кто уже в курсе, что я вышел на связь.
На следующее утро Алина снова с кем-то коротко беседует по телефону. Просто какая-то дамочка не туда попала. «Ах, извините» — «Ничего-ничего». И у Алины уже есть информация по деньгам, которые дожидаются меня на вокзале, и по снаряжению, которое будет готово в пятницу.
Потом встреча со мной, выговор за слишком яркую внешность и непродолжительная прогулка на «порше» по Московскому проспекту. Мои фотографии уже лежат в ее сумочке. На обороте фотографий написаны все мои данные. Это плохо. Это настолько плохо, что дальше некуда! Но здесь иначе никак не сыграть. И я играю в открытую.
После встречи со мной Алина сразу едет домой и сидит там, с нетерпением дожидаясь очередного звонка. Долго ей ждать не приходится. Ей назначают свидание на другом конце города да еще требуют, чтобы она обязательно добиралась туда на метро. В час пик! В страшной давке! Но это без вариантов. Спорят и нарушают приказы везде, где угодно. Только не здесь. И Алина, ругаясь и проклиная судьбу, едет на общественном транспорте до грязной глухой окраины, чтобы передать кому-то мои фотографии. Но никто в условленном месте к ней не подходит. Она ждет час. Еще полчаса… Потом, матерясь, ловит такси и возвращается домой. А дома (а, может, в такси) с ужасом обнаруживает, что фотографии из сумочки испарились. Действительно, испарились. Были… и нет. Деньги на месте, паспорт на месте. А вот фотографии… Она начинает о чем-то догадываться, и эти догадки подтверждает телефонный звонок. «Спасибо, — говорят ей. — Все, что надо, мы получили. Завтра сообщим, где забрать документы и ключи от машины».
Недаром же ее заставили толкаться в метро и в битком набитом троллейбусе. Пока Алина старательно оттаптывала чьи-то ноги, ее сумочку тщательно обыскали, несмотря на то, что она, опасаясь карманников, крепко держала ее в руках. И достали оттуда лишь фотографии, оставив на месте все остальное. Ну, мастера! Ну, настоящие профи!
Дальше все просто. Утром Алина уже знает, где лежит очередная посылка, забирает ее и едет на встречу со мной. А вечером ей должны позвонить еще раз — последний, — и она должна передать полученное от меня указание, куда заложить снаряжение, подготовленное по пятому списку. И все… Можно считать, что со своим первым заданием она справилась. Можно отдыхать и дожидаться второго.
Вот только других заданий уже не будет. Вообще ничего не будет! Все эти связные — одноразового использования. Закончив дела с Алиной, я обязан условным кодом через нее же саму поставить «фирму» в известность о том, что связная больше мне не нужна. И ее немедленно спишут. К ней пошлют ликвидатора, и случится так, что еще одна симпатичная девочка станет жертвой маньяка… угодит под машину… выйдет из дому и не вернется. А я в тот же день получу другого связного.
Вот поэтому, а не только потому, что не хотел засветиться, я никогда не прибегал к услугам Алины и, как бы ни было трудно, старался выкручиваться сам. Не хотел я собственноручно подписывать ей приговор. Смертный приговор — без права на апелляцию.
Но деться некуда. Жизнь однажды загнала меня-в угол, поставила перед выбором: или я, или Алина. Естественно, я выбрал себя, свою ни разу не подмоченную за двенадцать лет репутацию надежного исполнителя. Два негодяя, от которых надо избавить мир; последняя акция, проведение которой поручено мне; моя лебединая песня — все это перевешивает пустую, никчемную жизнь одной незаметной девицы, о которой, возможно, никто даже и не подумает плакать.
Все это совершенно очевидно для Голоблада. Он профи, он смотрит на эти вещи именно так. И не иначе.
Но я же не Голоблад! Пивцов я, Пивцов! Модернизированный, усовершенствованный Пивцов, у которого, несмотря ни на что, остались кое-какие принципы. И кое-какие слабости. Одна из них — чувство жалости к этой несчастной Алине. И сомнения — так ли уж надо от нее избавляться? Пусть себе живет дальше. Выходит замуж, рожает детей, готовит обеды и гордится своим черным «поршем». Она же никому не будет мешать!
Нет, так нельзя! Нельзя расслабляться! Нельзя давать волю чувствам! Алина опасна! По инструкции ее надо списать! И чем быстрее, тем лучше!
Внутри меня отчаянно бились друг с другом два человека — профессионал Голоблад и выпускник истфака Пивцов. И ни один из них не мог одержать верх в этой схватке, где на кон была поставлена жизнь радостной, весело улыбающейся дурехи…
Вон, наверное, твой «мицубиси». — Дуреха медленно ехала вдоль ограды платной стоянки около СКК и высматривала мою машину. — А вон еще один, тоже белый. Господи, сколько их развелось. Правда, Слава?
— Останови здесь, я выйду.
Она послушно нажала на тормоз, и я приоткрыл свою дверцу.
— Алина, сегодня тебе будут звонить. Передай, что снаряжение я хочу забрать на двенадцатой точке. Запасной вариант — точка номер четыре. Я буду там завтра утром.
— Двенадцать — четыре, — чуть наклонив голову набок, она смотрела в мои глаза. — Я все передам. Ты позвонишь?
— Не знаю.
— Пожалуйста, позвони! — почти выкрикнула она мне вслед, когда я уже выбрался из машины.
— Не знаю. Давай уезжай.
Я действительно ничего не знал. Ничего-ничего. Во мне все еще продолжалась схватка между Пивцовым и Голобладом. И смертный приговор Алине пока еще не был подписан. Но в любую секунду…
Она не подозревала об этом. И, наверное, стремясь поразить меня тем, какая она лихая наездница, со скрипом сорвала «порш» с места и, перестроив его в левый ряд под самым носом у «татры», начала стремительно набирать скорость. Я проводил ее взглядом и не спеша пошел к проходной на стоянку.
