Никакой стрельбы! Тишина! Гробовая…
Мой клиент грохнулся на палас и, оставляя под собой расплывающуюся лужу крови, остался лежать без движения. У него был болевой шок, и он потерял сознание.
— А теперь я, — прозвучало у меня за спиной. Я обернулся. Джон, как ни в чем не бывало, наслюнил ладонь и приглаживал растрепавшуюся прическу. Глаза его лихорадочно блестели, а на губах играла нехорошая плотоядная ухмылка. Он жаждал крови! — Вы осторожнее. Они могут вылезти из других комнат или из кухни. Их еще трое?
— Должно быть.
— Отлично! Я убивать никого не буду. — «Араб» отступил назад для разбега и бесшумно рванул вперед. В гостиную он нырнул так, как другие ныряют в бассейн. Находясь в полете, Джон успел дать короткую очередь вверх. До меня донеслись чавкающие звуки выстрелов и звон осыпающихся вниз осколков люстры.
— Держи коридор, — коротко приказал я Алине и, стараясь ступать как можно мягче, пошел по направлению к кухне. В этот момент из гостиной раздался громкий пистолетный хлопок и еле слышная автоматная очередь. Чей-то протяжный стон. «Араб» занимался делом.
— Слава! Сла-а-ава! — донесся до меня его голос. — Иди сюда. Быстро!
Я в несколько шагов преодолел расстояние до гостиной. Там все было закончено. Джон стоял посреди комнаты и держал на прицеле троих человек. Двое, перепуганные и бледные, послушно сидели плечом к плечу на диване. Ладошки, как у детсадовцев, на коленках; глаза от ужаса готовы вылезти из орбит. Один из них — мой старый знакомый, Гадир Магоматович Магоматов, другой — неизвестный мне аксакал почтенного возраста с богатой седой шевелюрой и мусульманской козлиной бородкой. Третий, совсем мальчишка, устроился на полу, опираясь спиной о кресло, и баюкал изувеченную пулями правую руку. В двух шагах от него валялся пистолет незнакомой мне марки.
— Вот он и снова я. К вам с огромным приветом, — весело осклабился я и подошел к дивану.
— Обыщи их, — раздался у меня за спиной негромкий голос «араба».
— Встать!!!
«Аксакал», будто не слыша, продолжал неподвижно сидеть на диване, но Гадир подскочил, словно его шарахнуло током, и вытянулся передо мной по стойке «смирно». В юные годы, он, конечно, служил в доблестной Красной Армии. Должно быть, в стройбате. Но остались-таки армейские навыки. Остались!
Чтобы не мешался, я положил «Ингрем» на пол к ногам Джона и после этого быстро охлопал одежду Гадира. Не нашел ничего, кроме мобильного телефона. Проверил — отключен — и швырнул его в угол комнаты.
— Лечь!!!
Магоматов, пыхтя, как насосная станция, неуклюже устроился на полу. Руки в стороны, ноги в стороны, рожей в палас. Обширная задница вызывающе смотрит вверх — туда, где еще недавно висела люстра.
— Теперь ты! — Я подошел к «аксакалу», но он меня просто не замечал. Игнорировал, сволочь! Я зацепил пятерней его жидкую бороденку и, не стремясь быть излишне почтительным к старости, потянул ее вверх. «Аксакал» не выдержал и поднялся. И пока я его обыскивал, испепелял меня ненавидящим взором, так и не произнося ни слова. Пусто. Нет даже мобильного телефона. Нет даже расчески.
— Лечь!!!
Ноль эмоций. Гордый высокогорный орел-стервятник… Я, недолго думая, подсек ему ноги, и он гулко шмякнулся на пол.
— Вот так-то, папаша. — Я крепко придавил его сверху ступней, заставил принять хотя бы подобие правильной позы — той, в которой сейчас находился Гадир. И еще несколько раз добавил по ребрам — за непослушание. Самураи после такого позора обривают голову и, не задумываясь, делают себе харакири. А аксакалы?
Я быстро проверил диван — не успели ли сунуть что-нибудь между подушек, — но, кроме пыли и крошек, ничего там не нашел и принялся за бойца, которого подстрелил «араб».
— Манэ бы бынт, бырат, — встретил меня просьбой раненый, и я первым делом осмотрел его руку. Ничего страшного, крови немного, в реанимации не нуждается. Я ощупал его одежду и нашел нож-выкидуху и запасную обойму. Присоединил, к ним трофейный ствол, сложил все в кучку в углу комнаты, на скорую руку обшмонал раненого мною боевика, валявшегося без сознания, ничего интересного не обнаружил и, не поднимаясь с колен, бросил вопросительный взгляд на «араба».
— Хорошо, — процедил он сквозь зубы. — Держи всех на прицеле. Я проверю тех, в коридоре. И осмотрю квартиру. — Джон наклонился и потряс за плечо маленького героя с перебитыми конечностями. Тот и не собирался приходить в себя. — Не сдох бы. Столько кровищи! Надо забинтовать.
Пока «араб» проверял квартиру, Алина принесла из ванной довольно богатую аптечку и ловко перетянула жгутом правую ногу подстреленного «шимпанзе». Кровотечение остановилось. Алина с треском вскрыла упаковку бинта, обильно плеснула перекисью на три входных пулевых отверстия — два на правой ноге, одно на левой — и наложила на раны тугие аккуратные повязки.
— Все пули застряли в костях, — прошептала она. — Извлечь их оттуда бо-о-ольшая проблема. Скорее всего, он останется хромым на всю жизнь.
Потом за какие-то пять минут она управилась с мальчиком, раненным в руку.
— Все супер! Поправишься быстро, красавец, — подбодрила его напоследок и принялась с интересом разглядывать Гадира и «аксакала», которые под шумок самовольно вернулись с пола на свой любимый диван и сидели там, как два истукана.
«Араб», тяжело отдуваясь, втащил в гостиную боевика — того, что неосторожно открыл нам дверь, — уложил его рядом с безногим и, смерив обоих оценивающим взглядом, пришел к заключению:
— Жить будут, ублюдки. Слава, приволоки второго. Я что-то немного подвыдохся.
Особо не церемонясь, я, словно в оглобли, впрягся в толстые ноги массивного — не менее центнера — мордоворота и отбуксировал его в гостиную.
— Отлично, теперь все на виду, — удовлетворенно отметила Алина и устроилась в кресле рядом с продолжавшим сидеть на полу мальчишкой. — У вас есть свой доктор? — Она вопросительно посмотрела на Магоматова, но вместо него неожиданно решил открыть рот «аксакал».
— Не в больницу же нам их везти. — Он говорил совсем без акцента. Без хоть какого-нибудь ничтожнейшего акцентика. — У нас, конечно, есть доктора. У нас, конечно, помимо докторов, есть другие специалисты. Они придут и убьют вас троих. Вы пока еще суетитесь, но вы все покойники.
Я усмехнулся. Так напыщенно говорят герои американских боевиков. «Аксакал», наверное, любит смотреть телевизор.
— Отец, мы еще дадим тебе слово. А пока я хочу побеседовать с Магоматовым. — Я взял стул, установил его спинкой вперед напротив дивана и уселся на нем верхом. — Итак, Гадир Магоматович. Ты убедился, все очень серьезно. На столько серьезно, что если не станешь отвечать на вопросы, буду выбивать тебе зубы. Или отрезать по кусочку от твоей нежной плоти… Как мне найти Салмана?
Допрашиваемый, словно карась на песке, несколько раз беззвучно приоткрыл рот.
— Ну!!!
