— Слюшай, зачем табэ наш машин, да? Паэхым к нам в гости. Вына пить будым. Атыхать будым. Дэниг дадим. Доллар дадым табэ. Паэхым, ага? Зачем как бандыт? Нельзя по-хорошему?
— Лечь!!!
— Такой кырасывый. Да? Как бандыт.
— Лечь, падла!!!
— Ладны, ложусь…
Я слишком отвлеклась на перепалку с этим «колодезным журавлем». Двоечница! Упустила из виду еще одного черножопого, который выполз через левую дверцу. Упустила всего на секунду, но этой секунды ему хватило на то, чтобы, как чертику из табакерки, этаким фертом подскочить ко мне и, брызнув в лицо какой-то гадостью из флакончика, отпрыгнуть в сторону.
Я еще успела чисто автоматически надавить на спусковой крючок, и пистолет оглушительно хлопнул на всю округу, посылая пулю в бездонное черное небо. Я еще успела зафиксировать в сознании радостно дыбящегося длинного хачика, который вдруг расплылся, словно фантом, потерял очертания и растворился в густом тумане.
У меня перехватило дыхание. Неведомая страшная сила потащила сразу ставшее непослушным тело в сторону, больно шарахнула по нему асфальтом, ободрала кожу с колена и локтя. Я еще продолжала ощущать в руке рукоятку ПМ. У меня даже достало сил на то, чтобы еще раз нажать на курок. Откуда-то издалека донесся глухой звук выстрела. И все вокруг окутала уютная тишина.
«Дерьмо. Новый виток неприятностей», — проскользнула в мозгу последняя мысль, прежде чем я потеряла сознание.
* * *
В комнату через неплотно задвинутые зеленые занавески проникало яркое солнышко. В низкий оклеенный белой бумагой потолок отчаянно билась огромная черная муха. От ослепительно чистого постельного белья свежо пахло дорогим стиральным порошком.
Я лежала в широкой двуспальной кровати и силилась восстановить в памяти все события прошедших суток. Дорога в Пялицы… арест во дворе двухэтажного дома, в котором живет цыган Копу… местный РУВД, подвергшееся небольшому разгрому… пустынное шоссе… «Нива» с четырьмя хачиками, в маленьком поединке с которыми я, как желторотая дилетантка, зевнула инициативу и позволила захватить себя в плен.
Хм, в плен… И в результате валяюсь в чистой постельке. Не связанная. Не избитая. И вроде как даже не изнасилованная. Во всяком случае трусы и футболка на мне. Никто и не подумал воспользоваться тем, что я нахожусь в отключке. Интересно, а где остальное мое шмотье?
Я обвела взглядом небольшую веранду. Стол… стул… вешалка с каким-то засаленным хламом… болотные сапоги со скатанными голенищами… нарядные домашние тапочки… еще один стул… на стуле цветастый женский халатик. Похоже, что приготовленный для меня. Стра-а-анно. Больше похоже на «гости», нежели на плен. Или это тюрьма категории «люкс» — единственная достопримечательность Пялиц?
Я выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и влезла в халат. Пора идти знакомиться со своими тюремщиками. Узнать, к какому я приговорена сроку. Выяснить, есть ли у них телефон. И попросить чего-нибудь скушать.
Я вышла из комнаты и оказалась в небольшой уютно отделанной прихожей. Дверь на улицу открыта нараспашку — беги на здоровье, никто за тобой не погонится. Вот только бежать я не собиралась. Во всяком случае, пока. Пока не поела. Пока не вернула себе свои шмотки. Пока не выяснила, есть ли здесь телефон. И я направилась в противоположную сторону от распахнутой на улицу двери. К кухне, ориентируясь на соблазнительное звяканье посуды и одуряющий запах тушеного мяса…
— Здравствуйте.
Молодая рыжеволосая женщина, увлеченно копавшаяся в холодильнике, вздрогнула и, обернувшись, испуганно уставилась на меня. У нее были голубые глаза и черные усики под крупным горбатым носом. Не красавица…
Да, она казалась далеко не красавицей, пока ослепительно не улыбнулась. И не ответила мне удивительно мягким — таким уютным, таким пушистым! — голосом:
— Здравствуйте! Я Лейла. Иссы жена. Пырахадым, бери табурэт. Сыйчас абэт будым готовый.
— Марина, — посчитала необходимым представиться я. Устроилась за обеденным столиком и, обнаружив на нем пачку «Кэмела» и зажигалку, спросила: — А можно?
— А! Зачем спрашивать? — Лейла взяла с холодильника тяжелую гранитную пепельницу и поставила передо мной. А я чисто автоматически подумала, что в случае каких-либо нежелательных внештатных проблем, этот камушек послужит мне неплохим оружием. — Исса и Джамал на рынка сычас. Прыдут, — Лейла бросила взгляд на дешевые ходики, показывавшие два часа дня, — через четыры часа. Будыш жидат их? Или абэдай и иды, еслы хочешь. Твои вэщим подсохлы. Как хочешь, Марын?
— Я их дождусь, — ответила я и подумала: «Хотя бы затем, чтоб извиниться за то, что устроила ночью. Вот уж, ожидала чего угодно, но только не такого приема. От людей, которых хотела ограбить! Да, к тому же от черных! Или в провинции они не такие мерзавцы, как в Питере?»
— Правылн. — Лейла заглянула в духовку и уселась за столик напротив меня. — Оставайся, сколько захочешь. Исса сказал, чтобы я кормыл тыбам, чтобы ты атдыхалам. Он сказал: «У этым дэвушкам нэприятныст. Ей нады помочь». У тэбя пылохо, Марын? Чито случилось в мылыциям ночью? Ведь это ты их всэх билам?
«Сплетни в этой деревне распространяются с третьей космической скоростью, — подумала я. — Особенно, сенсационные сплетни о том, что местным ментам надрали их грязные задницы. Интересно, и в какой же упаковке подан обывателям рассказ про то, как сумасшедшая наркоманка-суперманьячка перекалечила славных ребят из РУВД? При этом, извращенная тварь, отгрызла у одного из этих ребят…»
— Да. Это я разогнала их собачью свадьбу. Тебе рассказать почему?
— Как хочешь, Марын. Я ны тарэбую.
— Я расскажу. Лучше, если ты узнаешь правду об этом от меня, чем услышишь вранье, которое распространят менты.
— А я ым ны вэрым, — махнула рукой моя собеседница. — Ым мало кто зыдэс вэрым. Луды рады, что ты их былам сыгодын ночью. Оны васэ собакы. Мафия, да.
Как же приятно было встретить здесь если и не союзницу, то хотя бы человека, понимающего тебя, готового выслушать, возможно, дать добрый совет! Лейле я поверила безоговорочно и сразу. Еще не разучилась за прошедшие сутки доверять людям.
— Спасибо, Лейла. — Я коснулась ее тонкой ладошки. — Слушай. Я расскажу тебе все с начала. Это длинный рассказ.
— У нас маного варэмэним. Рассказывай, а я накырою на стол.
На самом деле времени у нас было мало. У меня — катастрофически мало. Но не нестись же сейчас сломя голову через поселок неизвестно куда. Средь бела дня. Чтобы меня тут же схватили. Лучше спокойно сидеть на относительно безопасной кухне и плакаться на свою тяжкую судьбу хронической неудачницы.
— Это все началось месяц назад в Петербурге, — начала я и достала-из пачки еще сигарету. — Встретила там одного мудозвона…
* * *
До шести вечера, пока не вернулись с рынка Исса и Джамал, мы торчали на кухне. Пили чай, пекли слоеный пирог с курагой, и я, словно не было никаких забот поважнее, увлеченно записывала его рецепт и представляла, как в декабре накормлю таким пирогом Антошу. Лейла рассказывала, что они с мужем и двоюродным братом осенью переехали сюда из Евлаха. Исса и Джамал теперь торгуют на местном рынке у дальнего родственника, при этом каждый зарабатывает за один день столько же, сколько имел за месяц в Азербайджане. При всем при том, что Джамал, например, был там детским врачом. Хорошим врачом. Но зарплату почти не платили, и жил он только на то, что давали родители его пациентов, сами небогатые люди. А теперь денег так много, что уже удалось полностью выплатить две тысячи долларов за этот очень хороший дом, а ближе к осени — да поможет Аллах! — удастся скопить на взятку, чтобы оформить российское гражданство и местную прописку. Тогда уже можно будет вывезти из Евлаха детей, которые сейчас живут у старшей сестры. Дети пойдут в русскую школу — они уже немного знают язык и каждый день занимаются им со своим дядей. И очень стараются. Так что скоро все будет нормально. Исса и Джамал даже откроют здесь свое дело. Местный родственник обещал им помочь…
