Но это были еще цветочки. Самым ужасным оказалось напяливать мокрые шмотки обратно. Холодные, как лягушка, трусы — еще куда ни шло. Но вот футболку… Это была совсем не футболка, это была компактная камера пыток! Сущая камера пыток, ледяная и липкая. Окунуться в обжигающий омут оказалось несерьезной детской считалочкой по сравнению с тем, что я испытала, натягивая на себя этот гандон. Незабываемые впечатления!
Следом за футболкой была кобура и мокрый спортивный костюм — тоже достаточно мерзко, но все же не так. Последними я надела кроссовки, а носки выбросила в траву. Черт с тем, что, возможно, сотру без них ноги, но я терпеть не могу рваные вещи.
Одевшись, я с превеликим трудом выковыряла из пачки сигаретину и долго не могла онемевшими трясущимися пальцами справиться с зажигалкой. Но наконец прикурила, сунула в кобуру пистолет, не рискнула отправить во влажный карман сигареты и, зажав их в руке отправилась искать другую елку, под которой было бы побольше хвои и хотя бы немножко дров. Под которой можно было бы разложить костер. О, желанный костер!
Его мне удалось разжечь еще не скоро. Но, суетясь по лесу в поисках не пострадавших от дождя дров и собирая в большую кучу сухую хвою, я немного согрелась даже в мокрой одежде. А когда под огромной елью задымил скромненький костерок, жизнь и просто показалась мне медом. От немощного огонька еще не было никакого тепла, но я знала, что со временем он наберет силу. Я взращу его, взлелею, как родное дитя, и, в ответ на мою материнскую заботу, он. Возмужав, согреет меня, просушит мою одежду, поможет пересидеть в лесу ночь. А то и две, пока в Пялицах не решится моя судьба, и я не смогу выбраться на люди. Пока же я осторожненько, стараясь не задушить огонек, подкладывала в него маленькие веточки. Потом — чуть крупнее… И еще крупнее… И еще…
И, о счастье! Наконец костер перестал бесполезно дымить, весело затрещал, и я позволила себе подбросить в него первую мокрую ветку. Теперь уже жара хватит на то, чтобы мой костерок мог с аппетитом переваривать и пропитанные сыростью дрова. А их вокруг целая уйма. Не надо носиться по лесу в поисках сушняка. Одной заботой меньше.
Я развесила на ветках куртку, потом стянула с себя спортивный костюм. Крутилась возле костра, как жаркое на вертеле, жадно впитывая в себя тепло. Порой чуть не влезая в самый огонь. И подбрасывала, подбрасывала дрова! Пока не появилась очередная забота — а не загорится ли хвоя на елке, под которой я разложила костер. В лесу, конечно, сыро, но все же… Впрочем, я уже достаточно согрелась и могла себе позволить чуть спустить пар, немного передохнуть, пока не прогорят наваленные в костер ветки. В трусах и уже почти просохшей футболке уселась прямо на землю, сняла с ног кроссовки и поставила их поближе к огню. Сунула в рот сигарету и посмотрела на переживший купание без каких-либо последствий «Ориент». Начало десятого. По такой мрачной погоде скоро начнет смеркаться. А до темноты надо успеть наломать лапника и устроить себе из него постель. Или это уместнее назвать лежкой? Или гнездом? Не все ли равно? Было бы удобно и мягко.
С «гнездом» я провозилась довольно долго. И получилось оно, признаться, не очень. Палок в нем было гораздо больше, чем хвои. Но мне, принцессе, в свое время доводилось спать и не на таких горошинах. Так что ухабистая постель беспокоила меня меньше всего. А вот то, что куртка упорно не хотела сохг нуть, меня немного расстроило. Висела, зараза, чуть ли не в самом костре, парила, как паровоз, и при этом все равно оставалась тяжелой и влажной. И сколько же она вобрала — в себя воды!
В десять часов окончательно стемнело. Дождь и не думал прекращаться. Он даже не потерял набранной четыре часа назад силы и монотонно шуршал в ночном лесу, но под мою елку до сих пор не проникло ни капли. Зато в огромном количестве объявились комары. Еще одна напасть! Я отошла от костра, сразу же в кромешной темноте напоролась на мокрые густые кусты и с трудом отодрала от них несколько куцых, но упорно не желавших ломаться, веточек. Единственное мое оружие в неравной борьбе с ненасытными кровопийцами. Которые сегодня не дадут мне поспать. Мда-а-а… Хорошенькая у меня получилась поездка на юг! Ну Самохин-младший, пес шелудивый! Спаси-и-ибо за бесплатное Кэмел-трофи. Когда встретимся, я за это тебя… Нет, убивать не буду. Слишком уж это легкое наказание. Я сначала тебя кастрирую. Потом…
Я сидела под елкой, отмахивалась от комаров, ждала, когда высохнет куртка, и мечтала о том, как буду иметь Колю Самохина, И даже не подозревала, что неприятности, чье незримое присутствие я ощущала последнее время, не убоявшись дождя, уже давно вылезли из засады и с жадностью разглядывают меня. Они совсем рядом. Буквально в каких-то десяти шагах от меня, и я до них легко могла бы добросить палку. Вернее, не до «них», а до «него», в единственном числе, — до того, кто сейчас сидел в кустах, где я только что надрала веточек от комаров, сжимал в потных ручонках старенькую «верти калку» и все никак не мог решиться на нападение. Он знал, что у меня есть пистолет. Хотя был совершенно уверен в том, что если я схвачусь за оружие, успеет выстрелить первым. Но ему никогда не доводилось стрелять по людям. И он совершенно не собирался меня убивать. Даже ранить он меня не хотел. Возись потом, лечи меня. Не-е-ет.
Я была нужна ему целая и невредимая. С ростом 170, с темно-русыми волосами средней длины и спортивным телосложением…
Он жадно облизал влажные от дождевой воды губы и еще крепче сжал свою «вертикалку».
…Такая симпатичная! Такая молоденькая!
* * *
— Внимание!
Я аж подпрыгнула от неожиданности, когда рядом со мной раздался скрипучий тоненький голосок, и, повинуясь инстинкту, в тот же миг бросила тело в сторону от костра. Уйти из освещенного пространства, где я, как на арене цирка! Раствориться в непроглядной темноте ночного леса! А там посмотрим…
— Вы на прицеле, Марина! У нас приборы ночного видения!
…Я с размаху налетела на ствол дерева, и удар на секунду оглушил меня. Не помню, как у меня в руке оказался ПМ. Не знаю, зачем устроила пальбу в никуда — несколько раз нажала на спусковой крючок, и пистолет разорвал умиротворяющую тишину дождливой ночи громкими хлопками. А я сразу перекатилась по мокрому мху и быстро поползла в темноту, рискуя вмазаться лбом еще в одно дерево. Проклятие! Не видно ни зги! В тот момент, когда произошло нападение, я смотрела в огонь костра, и теперь потребуется несколько минут на то, чтобы зрачки сузились, и я смогла бы хоть как-то ориентироваться, различать хоть какие-нибудь силуэты. А у этих сволочей инфракрасные датчики. Я перед ними как на ладошке. Сдаваться?
— Прекрати, Марина! — Снова все тот же тоненький скрип. Как у циркулярки. У ментов не нашлось кого-нибудь с голоском поприличнее. И где их мегафоны? — Лес окружен! Ты вынуждаешь нас применять силу, стрелять по ногам!
Я затаилась и внимательно слушала. И понимала, что имею дело с обычными дилетантами, — скорее всего, с солдатами, которые случайно заметили, как я переправляюсь через речку и решили, дождавшись темноты, брать меня своими силами. Не привлекать к этому ОМОН или спецназ. Справиться только своими силами. Самим снять все пенки с варенья. Захапать только себе все награды и поощрения, обещанные за мою поимку. Самоуверенные идиоты! Была бы здесь хоть парочка профессионалов, они без проблем повязали бы меня еще тогда, когда сидела, расслабленная и потерявшая бдительность, у костра. А теперь… Ну что, устроить им геморрои? Чтобы не за-знавачись? Чтобы учились соразмерять свои амбиции со своими силенками…
