Естественно, первым делом «хозяин» недовольно спросил, едва, переступив порог:. — А чиво свечка?
— Писала я.
— Писалы-ы-ы? А чиво, без света никак?
— Значит, никак, — хамским тоном ответила я.
И тут карлик изрек великую мудрость:
— Как так — никак? Ты же это… не я, понимаешь: Тебе же это… целить не нады. Не промахнесси.
— С чего ты взял? — подняла брови я, — Еще как промахнусь. Уделаю тебе ссаками ложе.
— Попро-о-обуй, — добродушно проскрипел «хозяин» и, вытащив из кармана ПМ, резко сменил тему беседы. — Гляди, Матильда. Почистил я твой пугач. Смазал его. Ну, скажу, и говна было в ем. Ну, скажу, ты и свинья… Ладнысь. Давай собирайси. Мыцца пыдем.
Интересно, и как я должна была собираться? Отсоединить себя от цепей? Карандашиком? Вот карлик бы удивился!
— Я готова, — ответила я. — Пошли. Отцепи меня. И дай воды. Я хочу пить.
— Пи-ы-ыть? Эвон в бане напьесси. Тама воды во всех ведрах, хоть лопни.
Карлик открыл шкаф и извлек оттуда уже знакомые мне чехол, который напяливается на голову, колючий ошейник и ворох веревок. Сейчас меня снова должны были стреножить и связать мне за спиной руки. Что ж, воспрепятствовать этому у меня не было никакой возможности. И я покорно отдалась на растерзание своего тюремщика, пытаясь представить, а кто же меня, спеленутую, сейчас будет мыты «Тридцать шестая»? Или лично «хозяин»? Ну нет, только не он. Еще не хватает! Противно! Проклятие, и кто же?
— А чего у тебя нет наручников? — вместо этого спросила я. совсем о другом, пока карлик возился с веревками у меня на руках.
Он охотно ответил:
— А сломалися, суки. Теперича покупать надыть другие. А ить денег же стоят. А откудыть оне, деньги-то? Эвон, и тебя кормить надобно. И тридцать шестую. Та-а-ак. Ну, кажиццы, все. Падымайси, Матильда. Пошли.
— Голая, что ли? — недовольно буркнула я.
— А то какая же? Голая. Кто тебя там увидит, на дворе-то, пока идем? Собаки? Дык им насрать. Иди, иди. Пошевеливайся.
Кошмар! Ни уродца «хозяина», ни «тридцать шестой» я не стеснялась. Но если бы кто, кроме них, увидел бы, как я ковыляю утиной походочкой по направлению к бане, голая и со связанными за спиной руками, я бы тут же померла со стыда…
На улице моросил мелкий дождик. Мерзкий холодный дождик, который заставил меня сжаться, как только я спустилась с крыльца и вышла из-под навеса под открытое небо. Бр-р-р! Ну и дубак! Дождь даже остудил воинственный пыл собак, и оба кавказца при виде нас промолчали, ни разу не тявкнули. Лишь высунули носы из сарайчика и провожали нас недобрыми настороженными взглядами. Я отвернулась и постаралась не смотреть в их сторону.
— А ить кобели не привязаны, — пробухтел у меня из-за спины «хозяин», и я ощутила, как к холоду внешнему — от дождя — добавился и холодок внутренний — при мысли о том, что сейчас волкодавы вылезут из своего сарая и… страшно подумать! — Этыть оне, пока я тутока, такие спокойные. А вот, Матильда, будешь плохо себя вести, будешь не слушаццы, дык отдам им. Оне не побрезгуют… А ну, поторапливай-си! — переключил карлик внимание с меня на Олю, и она поспешила юркнуть в предбанник.
В руках девочка держала цветастое полотенце и бельишко себе на смену. Карлик же бережно нес пластиковую бутылку со своим пойлом и термос. Уж не знаю, чем он на этот раз был наполнен.
И узнать этого мне так и не довелось. Не успела. И «хозяин» не успел ни разу хлебнуть из своей бутылки. И «тридцать шестая» не успела даже ойкнуть. Только испуганно выпучила глаза и не могла произнести ни словечка, наблюдая за тем, как все произошло.
Это случилось настолько стремительно, что даже я не поняла толком, что же такое наделала. Впрочем, не я. Во всем виновата та, другая, Марина, которая сидела тихонечко у меня в подсознании и всегда вылезала наружу в самые ответственные моменты. Это не я! Это она! Антошей клянусь! Всем самым дорогам, что есть у меня, клянусь, что это не я!
Да, признаюсь: я мечтала прикончить этого сволочного карлика! И я бы, не задумываясь, сделала это в первый же подходящий момент! Но прикончить его именно так!..
Нет, я не смогла бы. Даже самому распоследнему садисту и педофилу я не пожелала бы такой жуткой смерти.
Это все та, другая Марина!
* * *
К бане карлик относился не просто с любовью. Он относился к ней трепетно, возводя пребывание в ней в разряд священного ритуала. И не приведи Господь, было помешать отправлению этого ритуала. Я помешала.
Вот такая я дрянь…
Но это случилось чуть позже. А вначале «хозяин» напялил себе на маковку старую шляпу с обрезанными полями, потом скинул с себя одежонку и поспешил, торжественно выпятив вперед круглый животик, в парную. В одной руке он тащил березовый веник, в другой — мой пистолет. Карлик опасался меня, даже связанную.
— Матильда, а ну подь сюды, — гаркнул он, и я, обреченно вздохнув, поплелась следом за ним, опасаясь, как бы не хлопнуться в обморок.
Я всегда плохо переносила жар и от бань старалась держаться подальше. Но сейчас был не тот момент для того, чтобы жаловаться на слабенькое здоровье.
Карлик ловко взгромоздился на полок, начерпал ковшиком кипятку из вмурованного в печку большого чугунного котла и запарил в тазике веник. Потом плеснул водой на каменку, и темное тесное помещение окуталось облаком пара. Став от этого еще темнее. Еще теснее. Я с трудом перевела дыхание и, ткнувшись лицом в ведро, стоявшее на полке, жадно хлебнула холодной воды.
— Че, горячо? — хихикнул «хозяин», глянув на меня сверху вниз. — Ишь, городская! Научу тебя париццы. Так, что не снилось…
«Так, что я скоренько сдохну», — с грустью подумала я.
— …Давай лезь сюды.
— Со связанными ногами? — удивилась я. — И как ты себе представляешь…
— А так! — перебил меня карлик. — Пализа-а-ай, я сказал! Порота будешь!
Нет, поротой я быть не хотела. А потому в несколько неуклюжих движений сумела взобраться на верхнюю скамейку полка. При этом Оля мне помогала, любезно подперев меня снизу в голую задницу. Я устроилась рядышком с карликом, как курица на насесте, и недовольно спросила:
— И чего дальше? — Горячий пар обжигал кожу, дышать было почти невозможно, и я понимала, что долго не выдержу в этом аду.
А «хозяину» все было до лампочки. Он вытащил из тазика веник, уткнулся в него своим детским личиком и громко фыркнул.
— Фу-у-у!.. Чего дальше, Матильда? А дальше париццы будем. Любишь баньку-то русскую? А? Не лю-у-убишь, дура ты. Не знаешь, шо это такое. Ща-а-ас вот узнаешь.
Сейчас я, скорее всего, должна была узнать, каково падать в обморок с верхней скамейки полка. И хорошо, если шмякнусь на ведра с водой, стоящие у меня в ногах, а не в котел с кипятком. Впрочем, до него бьио далековато. И меня от него отделял карлик, который в этот момент встал раком, выставив мне на обозрение свой красный сморщенный зад, и, нагнувшись над кипящим котлом, полез в него ковшиком. Из левой руки он по-прежнему не выпускал пистолета. Уж слишком опасной я казшгась ему, даже в бане…
