– Мне тогда захотелось подойти к Зое и сказать: «Что же ты
над ребенком издеваешься! Пугаешь невесть чем!»
Но какое право имела директор на подобное заявление? Настя
не живет в интернате, у нее есть родная мать!
Напуганная словами о таблетках, Эвелина Лазаревна проверила
лекарства и успокоилась, похоже, ни одна пилюля из строго подотчетного фонда
психотропных средств не ушла на сторону. Если Зоя и таскала лекарства, то это
были анальгин, аспирин или но-шпа! Но ведь они особого вреда не нанесут.
– И вы разрешили Карине поехать в семью, где творились
странные вещи?
Эвелина занервничала.
– Опеку оформил суд.
– Ладно, – отмахнулась я, – понятно, просто представился
случай избавиться от инвалида.
– У Кары в интернате не было никаких шансов, – пробормотала
Казакова, – на воле она могла получить образование, ну, допустим, овладеть
компьютером. Ой, все…
Не договорив, директриса упала головой на сложенные руки и
зарыдала.
– Вам плохо? – вскочила я.
Эвелина подняла лицо.
– Нет, очень хорошо! Хватит меня мучить! Я все поняла, когда
вы Килькиной интересоваться стали. Иван Иванович как-то узнал про Настин
приход. Теперь меня проверяете. Передайте шефу, что… о боже!
Казакова снова зарыдала, я вытащила из сумки бутылку
минералки и протянула директрисе.
– Выпейте и попытайтесь успокоиться. Я не знаю никакого
Ивана Ивановича.
– Врете, – прошептала Казакова, – зачем тогда телик привезли
и беседу затеяли. Это он вас прислал!
– Кто такой Иван Иванович?
– Милосердный человек, благодетель!
– Почему тогда вы его боитесь?
Эвелина Лазаревна прижала руки к груди.
– Я очень перед ним виновата! А он! Слава богу, ничего не
узнал! Это все Настя! Она пролезла! Тихая, тихая, да пройда! Впрочем, я думаю,
ее Кара подучила! Зачем? В толк не возьму! Я и подумала, здорово, что Карину
забирают, они уедут и… О боже!
Я стукнула кулаком по столу.
– Прекратите истерику!
Эвелина замерла с открытым ртом.
– Теперь послушайте, да, я приехала неспроста, но с Иваном
Ивановичем незнакома…
Казакова молча слушала, а я изложила ей лишь часть фактов,
но и их хватило, чтобы директрису затрясло в ознобе.
– Настя назвалась дочерью Медведева? Почему?
– Вот это я и хочу выяснить!
– У нас никакой Михаил не появлялся! Речи не было о том, что
Настя приемная дочь Зои. Тут какая-то ошибка, путаница.
– Кто такой Иван Иванович и как он связан с отъездом
Килькиной и Авдеевой?
– Это совсем другая история, она не имеет к Насте отношения,
– зачастила Эвелина.
Я усмехнулась:
– Уважаемая госпожа Казакова, если мы сейчас с вами не
договоримся, завтра сюда явится полковник Дегтярев, один из ответственных
сотрудников уголовного розыска. Подумайте, вам комфортнее побеседовать со мной
или давать показания под протокол?
– Я не сделала ничего противозаконного!
– Тем более!
– У вас есть дети? – неожиданно спросила Эвелина.
– Двое, – не вдаваясь в подробности, ответила я.
– Здоровые?
– Нормальные люди.
– Тогда вам меня не понять!
– Вы расскажите, я попытаюсь!
Эвелина сгорбилась в кресле.
– Когда я принимала этот интернат, тут была беда! Да по всей
стране разруха царила, предприятия стояли, продукты только из гуманитарной
помощи, лекарств нет. До психоневрологического интерната никому дела не было!
Господи, вы бы посмотрели, что творилось здесь. Канализация не работала,
электричество отключили, персонал разбежался, батареи разорвало, и я одна со
стариками и детьми-инвалидами. Впору было руки на себя наложить. К кому ни
побегу – вон гонят! И тут пришел мужчина!
Вернее, он приехал, поразив Эвелину невиданной ранее дорогой
иномаркой. Посетитель представился секретарем богатого человека по имени Иван
Иванович. Себя посланец велел величать Сергеем.
– Иван Иванович имеет свободные средства и готов помочь
интернату, – заявил Сергей.
Эвелина Лазаревна испугалась. Ну у кого в девяностых годах
прошлого века имелись лишние деньги? Ясно, что не у академиков. Но надо было
спасать несчастных больных, впереди маячила зима, а она, без отопления и
электричества, могла стать последней для инвалидов.
– И что вам от меня надо? – осторожно осведомилась
директриса.
– Самую малость, – пояснил Сергей. – У Ивана Ивановича есть
сестра, у бедняги нелады с головой. Не спрашивайте причин, просто примите это
как факт. Иван Иванович поможет вам с ремонтом, а вы поселите у себя несчастную
и приглядите за ней. Основное пожелание – с ней никто не должен встречаться.
Анна, так зовут больную, имеет дочь, Иван Иванович боится, что сообщение о
безумной матери сильно ранит его племянницу. Короче, Анну объявят умершей и привезут
к вам!
– Но, – робко заикнулась Эвелина, – паспорт… документы.
– Не бойтесь, все при ней! – успокоил ее Сергей. – Главное,
изоляция, и поменьше вашего медперсонала. За Анной станет ухаживать одна
женщина, отличный специалист, она приедет вместе с сумасшедшей.
Казакова согласилась, Иван Иванович оказался человеком дела,
зиму обитатели интерната встретили во всеоружии, в тепле, при свете, с горячей
едой.
Анну поселили в маленьком домике, стоящем отдельно от
основного корпуса. Очевидно, Иван Иванович очень любил сестру, потому что
помещение для нее отделал шикарно и приставил к ней медсестру, Елизавету
Ломейко.
– Кого? – подскочила я.
– Елизавету Ломейко, – повторила Казакова, – хорошую
сиделку, очень положительную, прям монашку. Глаза в пол, на голове платок,
слова из нее не выдавить.
Несколько лет Ломейко безотрывно бдила за Анной, брала лишь
один выходной в месяц и уезжала в Москву. Тогда в домике сидел кто-нибудь из
местных сестер. Но Елизавета перед отъездом непременно делала подопечной укол и
говорила сменщице:
