Маргарита усмехнулась.
– Нет.
– Ведро откуда?
– Почему я должна тебе отвечать? Ни слова не скажу, пока не
объяснишь, при чем здесь Богдаша. Он давно умер!
– Надпись на боку читала? Там есть гравировка.
– Угу, – кивнула Рита, – я ж его мою, чищу, чтоб блестело.
Очень в первый раз удивилась. Подарили мужику на юбилей мусорку! Неудивительно,
что он ее вышвырнул.
Неожиданно у меня опять закружилась голова.
– Чего? Плохо? – насторожилась Рита.
– Ведро, – сказала я, – принадлежало семье Медведевых. На
самом деле это кашпо или кадка, в нем дерево росло. Но Татьяна емкость под
отбросы приспособила. Она такая же хозяйственная, как ты, ей понравилась
стальная штука.
– Хорошая вещь, – сказала Маргарита, – который год как
новое.
– Десять лет назад девочка Настя взяла его и понесла к
мусорным бачкам. Ребенок домой не вернулся, исчез вместе с ведром.
– Вау! – подпрыгнула Рита.
– Отец Насти долго искал малышку, но безрезультатно, дочь
словно в воду канула, и вдруг в твоем туалете обнаруживается это ведро!
– С ума сойти! – воскликнула Рита. – Прямо-таки пропала?
– Да.
– И ее не нашли?
– Нет.
– Вот горе! Я бы с ума сошла!
– Сделай одолжение, скажи, как у тебя ведро очутилось?
Маргарита замялась, на ее лице появилось выражение то ли
удивления, то ли растерянности.
– Ничего плохого я не делала, мусорку у Богдаши взяла, много
лет назад нашла в его служебной машине.
– Зачем ты полезла в отбросы? – удивилась я.
Рита принялась накручивать прядь волос на палец.
– Ты представляешь, как выглядит мусоровоз? – спросила она
наконец.
– Такой оранжевый грузовик, весь железный, сзади есть дыра,
в нее из бака засыпается мусор, его какой-то механизм утрамбовывает и внутрь
машины пропихивает.
– Это сейчас такие ездят, а десять лет назад их было мало,
часто отходы вывозили на обычном самосвале. Шофер опрокидывал бачки в кузов,
затем накрывал содержимое брезентом и рулил по другому адресу. Наберет полный
борт – и на свалку.
– Тяжелая работа!
– Зато выгодная! Богдаша здорово прибарахлился, когда на
помойку ездить начал! Мы с ним в кафе познакомились, я точку только открыла,
Ломейко тут обедал, около полудня прикатывал, и всякий раз с подарками. То
рулон клеенки припер, как раз на десять столов хватило, то вазочек пластиковых
надыбал, остальное и не вспомню. У него в машине имелся деревянный отсек,
Богдан туда интересные находки складывал. В кабину к себе не прятал, если видел,
что хорошее люди вышвырнули, в нычку пристраивал, перестраховывался. Вдруг ГАИ
на трассе остановит и обшмонает, потом от вопросов не отобьешься: «Зачем у вас
на сиденье рулон линолеума?» А так, все в кузове едет на свалку. Богдан очень
хозяйственный был, мне такие мужчины по душе, все в дом, понимаешь?
– Да.
– И я ему нравилась, – грустно продолжала Маргарита, –
незадолго до смерти он сказал: «Скоро денег накоплю на дачу. Мне приятель
большой долг отдаст, я дом и куплю, тут, неподалеку, приглядел, в Воронкине.
Отличное здание, низ кирпичный, верх деревянный, комнат много! Хочешь, поедем в
свободный день, поглядишь? Там ремонт нужен, поможешь мне обои выбрать!»
Рита обрадовалась, предложение принять участие в осмотре
будущей фазенды звучало почти как: «Выходи за меня замуж».
Через пару суток Богдан приехал в кафе намного позже
обычного.
– Я думала, тебя не будет, – сказала Маргарита, увидав
Ломейко, – ты чего, заболел?
Любимый выглядел не самым лучшим образом, бледный, под
глазами синяки, губы по цвету сравнялись со щеками.
– Нормалек, – отмахнулся Богдан, – устал просто, колесо
проколол, провозился кучу времени, из графика выбился.
– Бедняжечка, – пожалела его Рита, – сейчас я тебя покормлю.
Ломейко ел не в общем зале, а наверху, в помещении для
своих. Когда Рита принесла мясо, шофер сказал:
– Иди в мою машину, я ее за углом поставил, подальше от
посторонних глаз. Залезь в захоронку и осторожно вытащи мешки. В них сервиз.
– Откуда? – обрадовалась Рита.
– Кто-то к бакам выставил, – пожал плечами Богдан, – тарелки
хорошие, чашки и даже блюдца есть. Сам не хочу их в кафе затаскивать, народ у
нас болтливый, начнут трепать, что я тебе добро вожу. Дойдет до бригадира,
неприятностей не оберусь, пристанет репьем, потребует делиться. Смотри, не
упади с самосвала.
– Не беспокойся, я ловкая, – заверила Рита и побежала на
улицу.
Через полчаса хозяйка кафе, открыв черный ход, перетащила
добычу в подсобку. Пакеты оказались тяжелыми, и девушка устала.
Доставив последний куль в подсобку, Рита опять поторопилась
к самосвалу, она хотела еще раз осмотреть отсек, чтобы убедиться, что он пуст.
Маргоша вскарабкалась в кузов, поняла, что полностью освободила его, взялась за
брезент, потянула и выругалась. Тяжелое темно-зеленое полотнище зацепилось за
какую-то дрянь.
Тихо матерясь, Рита полезла посмотреть, что мешает брезенту
распрямиться, и обнаружила сверкающее помойное ведро. Оставалось лишь
удивляться бесхозяйственности человека, решившего вышвырнуть такую отличную вещь.
Не колеблясь ни секунды, Шпынь прихватила ведро и отнесла в
подсобку. Вечером она помыла его, обнаружила гравировку, изумилась глупости
людей, подаривших неведомому ей Михаилу тару для отходов, и пристроила добычу в
своем личном санузле.
– Давно такое хотела, – бесхитростно объясняла сейчас
Маргарита, – видела похожие ведра в магазинах. Но цена! Закачаешься! Кто их
только покупает?
– И вы ничего не сказали Богдану?
– О ведре? Зачем? Его же на свалку предназначили! Никому не
нужная вещь!
– А следователь, который вас после убийства Ломейко
допрашивал, тоже остался в неведении?
– Ему к чему про ведро сообщать? Да он о другом спрашивал!
– Например?
