Катрине Братт он совсем не казался страшным. Не красавчик, конечно, во всяком случае не в традиционном понимании этого слова, скорее то, что англичане называют acquired taste.
[33]
Голос его был все таким же глубоким, теплым, с нотками усталой хрипотцы, и апеллировал он не только к молоденьким студентам.
— Да? — Преподаватель помедлил немного, прежде чем дать слово студентке, тянувшей руку.
— Зачем посылать на место преступления большую дорогостоящую группу криминалистов, если блестящий следователь-тактик вроде вас может раскрыть дело, задав несколько вопросов и немного подумав?
В голосе студентки не было иронии, только почти детская откровенность и акцент, по которому можно было понять, что она приехала с севера.
На лице преподавателя быстро сменилась череда эмоций: смущение, удрученность, раздражение, — но потом он собрался и ответил:
— Не всегда достаточно знать, кто нарушил закон, Силье. Десять лет назад, во время волны ограблений в Осло, в отделе грабежей служила женщина, которая могла узнать людей, скрывавшихся под масками, по форме лица и силуэту.
— Беата Лённ, — сказала девушка, которую он назвал Силье. — Начальник криминалистического отдела.
— Точно. Поэтому в восьми из десяти случаев отдел грабежей знал, кто были люди в масках на записях с мест ограблений. Но у них не было доказательств. Отпечатки пальцев — это доказательства. Выстреливший пистолет — это доказательство. А уверенный в своей правоте следователь — это не доказательство, независимо от уровня его или ее интеллекта. Я сегодня использовал ряд упрощений, и вот теперь последнее: ответ на вопрос «почему?» не будет иметь никакой ценности, если мы не найдем ответа на вопрос «как?», и наоборот. Но мы уже слишком углубились в процесс. О технической стороне расследований вам будет читать лекции Фолкестад. — Он бросил взгляд на часы. — В следующий раз мы обстоятельнее поговорим о мотивах, а сейчас мы еще успеем разогреться. Почему люди убивают людей?
Он снова ободряюще осмотрел аудиторию. Катрина заметила, что, помимо шрама, тянущегося от уголка рта к уху, у него появилось два новых. Один был похож на удар ножом в шею, а второй вполне мог быть оставлен пулей, вошедшей в череп на уровне брови. В остальном же он выглядел лучше, чем когда-либо. Тело высотой в сто девяносто три сантиметра было стройным и полным жизни, светлая короткая щетка волос еще не начала седеть. Под футболкой проступали натренированные мускулы, его кости снова обросли плотью. Но самое важное, в глазах горела искра жизни. Они были живыми, энергичными, почти маниакальными. У него появились морщинки от улыбок, а язык тела стал открытым, как никогда раньше. Можно было заподозрить, что в его жизни все хорошо. И если так оно и есть на самом деле, то это впервые на памяти Катрины.
— Потому что они что-то выигрывают от этого, — ответил мальчишеский голос.
Преподаватель дружелюбно кивнул:
— Так можно подумать, правда? Но убийство ради приобретения выгоды — не самый распространенный вид преступлений, Ветле.
Раздался лающий говорок из области Суннмёре:
— Потому что кто-то кого-то ненавидит?
— Эллинг предлагает убийство из страсти, — сказал преподаватель. — Ревность. Отказ. Месть. Да, определенно. Еще варианты?
— Потому что человек душевнобольной, — прозвучало предложение от крупного сутулого парня.
— Это называется не «душевнобольной», Роберт. — Снова девушка. Катрине был виден только светлый высокий хвост над спинкой стула в первом ряду. — Это называется…
— Все нормально, мы поняли, что он имел в виду, Силье. — Преподаватель уселся на краешек стола, вытянул перед собой длинные ноги и сложил руки на груди, над логотипом группы «Glasvegas» на футболке. — И лично мне кажется, что «душевнобольной» — прекрасное определение. Но на самом деле болезнь — не такая уж частая причина для совершения убийства. Конечно, есть люди, которые считают, что совершение убийства само по себе свидетельствует о ненормальности убийцы, но большинство убийств рациональны, ведь рационально искать материальной выгоды, рационально искать выход эмоциям и чувствам. Убийца может считать, что убийство заглушит боль, вызванную ненавистью, страхом, ревностью, унижением.
— Но если убийство настолько рационально… — вступил первый парень. — Скажите, сколько удовлетворенных убийц вы видели?
Наверное, главный умник в группе, предположила Катрина.
— Не много, — сказал преподаватель. — Но тот факт, что убийство становится разочарованием, не означает, что это не рациональное действие, до тех пор пока убийца считает, что получит облегчение. Однако, как правило, месть гораздо слаще в мечтах, за яростным убийством из ревности следует раскаяние. Крещендо, для достижения которого серийный убийца прикладывает массу усилий, почти всегда оказывается антикульминацией, и ему приходится начинать все сначала. Короче говоря… — Он поднялся и прошел обратно к доске. — В отношении убийства довольно справедливо утверждение, что преступление не оправдывает себя. Я хочу, чтобы к следующему занятию каждый из вас придумал мотив, способный заставить вас совершить убийство. И я не хочу слышать политкорректное дерьмо, я хочу, чтобы вы пообщались со своей самой темной стороной. Ну ладно, наверное, достаточно будет просто с темной стороной. И прочитайте диссертацию Эуне о характеристиках личности убийцы и ее проявлениях, хорошо? И да, я буду задавать контрольные вопросы. Так что бойтесь и готовьтесь. Всё, все на выход.
Раздался грохот поднимающихся сидений.
Катрина сидела и смотрела на проходящих мимо нее студентов. В итоге в аудитории остались трое: она сама, преподаватель, занятый тем, что стирал с доски, и девушка со светлым хвостом, вставшая позади него по стойке «смирно» с бумагами под мышкой. Девушка была худенькой. И сейчас голос ее звучал иначе, чем во время занятия.
— Вам не кажется, что серийный убийца, пойманный вами в Австралии, испытывал удовлетворение от убийства женщин?
Голос наигранно детский. Как у девочки, которая хочет подольститься к папе.
— Силье…
— Я хочу сказать, он же их насиловал. Так что ему должно было быть хорошо.
— Прочитай диссертацию, и мы вернемся к этому вопросу в следующий раз, хорошо?
— Хорошо.
Но она продолжала стоять, перекатываясь с носка на пятку, словно хотела встать на цыпочки. И дотянуться до него. Не обращая на нее внимания, преподаватель начал собирать в кожаную папку свои бумаги. Тогда она резко развернулась и пошла вверх по лестнице к выходу из аудитории. Заметив Катрину, она замедлила шаг, внимательно оглядела ее, снова набрала скорость и исчезла.
— Привет, Харри, — тихо сказала Катрина.
— Привет, Катрина, — ответил он, не поднимая головы.
— Хорошо выглядишь.
— Ты тоже, — произнес он, застегивая папку на молнию.
