Забыв о хорошем воспитании, я воткнула палец в звонок и со
злорадством стала слушать, как за дверью дребезжит трель. Если Полина не
поспешит в прихожую, я начну колотить в створку ногами!
Но дверь неожиданно распахнулась. Я хотела уже воскликнуть:
«Привет, дорогуша, я соскучилась!» – но подавилась фразой.
На пороге стояла худенькая молодая женщина, в руках она
держала тряпку.
– Вы кто? – одновременно воскликнули мы обе.
Потом незнакомка продолжила:
– Вам музыка помешала? Но я тихо радио включила. Неужели
слышно?
– Какое право вы имеете находиться в этой квартире? Это
жилплощадь Юлии Моргаловой, хозяйка умерла. Что вы здесь делаете? – свирепо
спросила я.
В глазах женщины мелькнула растерянность. Я отметила, что
она не слишком уверена в себе, и решила не выпускать птичку из когтей.
– Я работаю в милиции, соседи сообщили, что в квартиру
Моргаловой влез вор. Ходит у них над головой, шумит, включил радио…
Сказав последнюю фразу, я замолчала. Грабители, как правило,
пытаются сохранять тишину. И потом, ну каким образом преступник может топать у
кого-то над головой, ведь Юля живет на первом этаже!
– Секундочку… – сказала женщина, бросила тряпку на пол,
достала из висевшей на вешалке сумочки паспорт и протянула мне выписку из
домовой книги, где значилось:
«Маргарита Михайловна Изотова, Кирсарская, дом один…»
Значит, не украсив косяк бумажкой с печатью, милиция не
допустила халатности – нельзя опечатывать квартиру, если в ней прописаны люди.
Надо срочно узнать, кто такая эта Маргарита Михайловна!
– Понимаю изумление соседей, – говорила тем временем
женщина. – В пустой, как они полагали, квартире шаги… Меня здесь никто не
знает, но тем не менее я нахожусь тут на законном основании.
– Давно вы уехали из этой квартиры? – спросила я.
– Я практически никогда здесь не жила.
– Но прописаны!
– Да, так порой случается, – кивнула Маргарита. – Мама вышла
замуж за Андрона, и я была прописана тут вместе с Леокадией.
Я без приглашения вошла в прихожую и опустилась на
табуретку.
– Вы дочь Леокадии Бланк?
Маргарита скорчила гримасу.
– Можно и так считать.
– Так дочь или нет? – настаивала я.
– Трудный вопрос, – пробормотала Изотова.
– Элементарный, – пожала я плечами, – родителей, я имею в
виду биологических, бывает двое, отец и мать. Остальные приемные или
воспитатели.
– Родила меня Леокадия, – сухо ответила Маргарита, – а через
некоторое время она отказалась от ребенка, променяла меня на мужа.
– Это как?
– Очень просто, это весьма частая ситуация, – с горечью
заявила Маргарита, – родят от одного мужчины, разойдутся с ним, за другого
выскочат, а у того свое дитятко под боком. Неохота двоих тащить, одного
бросают. Угадайте, кого выкинут? Кто в семье хозяин, тот со своей кровиночкой и
останется. Знаете, как вышло со мной?
– Нет, – ответила я.
Маргарита сложила руки на груди.
– Я была маленькая, подробностей не знаю, родного отца не
помню, да и маму тоже смутно, лица не опишу, только фигуру – высокая, прямо под
потолок, волосы рыжие, густые… Вроде я тут жила некоторое время, потом Леокадия
меня Марфе отдала, но по документам я здесь числюсь.
– Как же вас в школу взяли? – изумилась я. – Опять же
детская поликлиника, справки, прививки…
Изотова засмеялась.
– Ну какая в нашем селе особая школа! В одной комнате три
класса, всего десять учеников. Я девятилетку закончила, больше не училась, живу
при Марфе, она целительница. Травами лечит, к ней со всей России едут. Она
работает при монастыре, я ей помогаю. Марфа моя родная тетя, – пояснила
Изотова.
– Сестра Леокадии?
– Верно, – закивала Маргарита. – Нам позвонили из Москвы,
сказали, что Юля умерла. Уж как узнали, где я проживаю, неведомо, да на то она
и милиция, чтобы людей искать. Конечно, Юля мне никто, совсем посторонняя, но
похоронить ее надо по-христиански, отпеть, поминки справить… Хотя сомневаюсь,
что она была верующей, в трех комнатах ни одной иконы, лба перекрестить негде.
Маргарита зябко поежилась и продолжала:
– Марфа велела ехать, а мне не хотелось. Мать ведь меня
из-за Юлии бросила. Но Марфа… Там такая запутанная семейная история! От
Леокадии людям только горе было.
– Наверное, вы ошибаетесь, – мягко сказала я. – Она,
наоборот, спасла людей, ей дар помог.
Маргарита замотала головой.
– Нет, нет, все не так!
– А как?
– Не знаю, Марфа в курсе. И не нужна мне их квартира! –
Маргарита с неожиданной злостью вскинула голову. – Одна беда от нее. Марфа
говорит, что мне стоит пожить одной, но я не желаю. Похороним Юлю, я комнаты
запру. В них смертью пахнет. Уж извините, раз вы убедились, что я не воровка,
можно мне уйти? Боюсь на электричку опоздать.
– Куда вы торопитесь?
– Домой, – пояснила женщина, – село Варенцово, от станции на
автобусе полчаса, а он два раза в день ходит. Если на электричку не успею,
потом придется до вечера в райцентре куковать или пехом шагать, а это далеко,
через лес. Я вчера приехала, вещи Юли осмотрела, всякие там формальности в
милиции прошла, очень устала и здесь заночевала. Да не выспалась совсем! Домой
хочу, вернусь, когда Юлю разрешат похоронить.
– Я на машине. Хотите отвезу вас?
– Господь отблагодарит вас за доброе дело! – обрадовалась
Маргарита. – Сейчас только по комнатам пробегусь, форточки закрою.
Большинство людей, приди к ним утром милиционер, да еще
женщина, начнут задавать вопросы. Кстати, я не знаю, есть ли среди участковых
дамы, или эти должности занимают только мужчины. Но Маргарита живет в селе,
проводит дни с тетей при монастыре и по-своему воспринимает мир. Очевидно,
Изотова верит чужим словам, она наивна и во всем видит божью волю.
– Почему вы Изотова, если ваша мама Бланк? – спросила я,
когда мы поехали в сторону МКАД.
– Не знаю, – равнодушно ответила спутница. – Наверное,
фамилия мне от родного отца досталась.
