— И чем вы занимаетесь, мистер Таунсенд? — спросил Бэнкс.
— Страхованием.
— А мог кто-нибудь воспользоваться вашим домом в ваше отсутствие? Например, вечером?
— Нам об этом ничего не известно, — пожала плечами Эдит. — По вечерам мы редко выходим. Слишком уж опасно стало на улицах.
Бэнкс поставил чашку с блюдцем на столик и достал из кармана конверт. Вытащив фотографии, протянул их Эдит.
— Никого не узнаете на этих снимках? — спросил он.
Эдит внимательно изучила фотографии и передала их мужу со словами:
— Нет. А должна?
— А вы, сэр? — спросил Бэнкс.
— Никогда не видел этих людей, — ответил он, протягивая снимки Бэнксу.
— Но вы ведь не будете отрицать, что это ваш дом на снимке?
— Безусловно, он похож на наш, — согласилась Эдит, еще раз осмотрев фотографии. — Но это ведь еще ничего не значит, верно?
Она вновь отдала снимки мужу, который, даже не взглянув на них, повернулся к Бэнксу:
— Что, черт возьми, все это значит? Ворвались к нам в дом, расстраиваете мою жену, показываете какие-то идиотские фото, задаете дурацкие вопросы. Что вообще происходит?
— Извините, сэр. Я не хотел вас расстраивать. Наш специалист сумел увеличить цифровые снимки, которые я вам только что показал, и разобрал название улицы. Вашей улицы. Как видите, фасад здания на снимке также крайне похож на ваш.
— Так, может, он ошибся? — предположил Таунсенд, отдавая снимки Бэнксу. — Между прочим, изображение нечеткое. И всем этим современным технологиям не стоит так уж доверять.
— Конечно, в любом деле ошибки неизбежны, — согласился Бэнкс. — Но не в этом случае.
— Тогда как вы все это объясните? — Таунсенд воинственно выставил подбородок. — А?
Бэнкс убрал снимки в конверт и поднялся на ноги.
— Пока никак, сэр, — ответил он. — Но я обязательно докопаюсь до истины.
— Не очень-то мы вам помогли, — сказала Эдит, провожая Бэнкса к выходу. — Вы уж извините.
— Вы никогда не слышали о некоем Джулиане Феннере? — наудачу спросил Бэнкс. — Он занимается импортом и экспортом.
— Нет.
— Лоуренс Сильберт? Марк Хардкасл?
— Нет. Сожалею, мне эти джентльмены незнакомы.
— А у вас есть сын? — спросил Бэнкс. — Или какой-нибудь еще родственник, который мог заехать к вам домой в ваше отсутствие?
— Ну, разве что наша дочь, — подумав, ответила Эдит. — Только она.
— Можно мне с ней связаться?
— Она сейчас в Америке. И потом, с какой стати ей было бы сюда приезжать, если мы не просили? Простите, но мы ничем не можем вам помочь, — с этими словами Эдит закрыла дверь, и Бэнкс очутился на крыльце, совершенно оторопевший. Постояв, он растерянно почесал затылок.
Медберн был построен после войны. Тут есть паб, почта и небольшой парк, окруженный гаражами. В парке сидели, развалившись на скамейках, скучающие подростки, отпугивая своим видом старичков, живущих поблизости.
Паб «Красный петух» возвели тут одним из первых. Это на редкость уродливое кирпичное здание, выложенное снаружи плиткой, недавно перекупила одна крупная пивоваренная сеть. Новые владельцы слегка изменили облик паба — там появилась длинная барная стойка и игровая комната для детей, а в саду возвышался надувной замок-батут. К каждому столу была привинчена медная табличка с номером — по задумке это должно было облегчить процедуру заказа. Но пеняйте на себя, если вдруг забыли или не обратили внимания на свой номер — простояв полчаса у барной стойки, уйдете ни с чем. Ведь в пабе всегда лишь один официант, и тот еле шевелится, будто это его первый рабочий день.
Судя по нашивке, сегодняшнего официанта звали Лиам, и, как показалось Энни, он был слишком молод для работы в пабе. К счастью, посетителей было не очень много. Среда, самое начало вечера, а в подобных заведениях по будням народ появляется после ужина, чтобы погорланить в караоке или поучаствовать в викторинах. Это по выходным все приходят сюда днем, на обед. Энни и Уинсом без особых проволочек заказали напитки на свой семнадцатый стол.
— Ну, так расскажешь, с чего вдруг все эти вопросы? — спросила Уинсом, как только они уселись. Энни взяла пинту эля «Эббот», а Уинсом — бокал красного вина. — Мне-то казалось, что дело Хардкасла уже в прошлом, и суперинтендант Жервез ясно дала это понять.
— Это так, — кивнула Энни. — Во всяком случае, официально. — Энни пока не решила, стоит ли рассказывать Уинсом о планах Бэнкса. Безусловно, Уинсом можно доверять, но иногда ее здорово заносит. Она иногда ханжит, любит осуждать других и всегда делает все исключительно по правилам. В конце концов Энни рискнула ей довериться. Даже если Уинсом возмутит самоуправство Бэнкса, доносить суперинтенданту Жервез она не станет.
— Значит, вместо отпуска Бэнкс поехал в Лондон продолжать расследование? — спросила Уинсом, прежде чем Энни успела закончить свой рассказ.
— Да. Ну, официально он все-таки в отпуске, но… в общем, он не считает это дело закрытым.
— А ты?
— Скажем так — меня он заинтриговал.
— И он хочет, чтобы ты ему тут помогала?
— Да.
— Поэтому мы и сидим в занюханном пабе гнусной деревеньки и ждем, когда же нам принесут какую-нибудь несъедобную дрянь?
— Ты все правильно поняла, — улыбнулась Энни.
Уинсом пробормотала что-то себе под нос.
— Что, хочешь в нашу веселую компанию? — спросила Энни.
— А у меня разве есть выбор? У тебя же ключи от машины.
— Ну, всегда можно сесть на автобус.
— Как же, размечталась. Они тут ходят в самом начале каждого часа. А сейчас уже пять минут седьмого.
— Так. Может, он опоздает.
— Ладно, ладно, — подняла вверх руки Уинсом. — Сдаюсь. Я с вами. Ну, если только вы не начнете переходить границы.
— Какие еще границы?
— Ну, те, про которые вы и сами знаете, что их не стоит переходить.
В этот момент им принесли заказ — бургер с картошкой для Уинсом и мини-пиццу «Маргарита» для Энни. В последнее время она перестала быть строгой вегетарианкой и позволяла себе иногда цыпленка в винном соусе или сэндвич с мясным паштетом. И стала есть больше рыбы. Конечно, она все же старалась держаться подальше от мяса, говядину и баранину вообще не брала в рот. Официант подал им приборы, туго завернутые в салфетки и обвязанные голубой бумажной ленточкой. Нож Уинсом, только что из посудомоечной машины, влажно поблескивал.
— Ну, как тебе сегодня Ники Хаскелл? — спросила Энни, беря кусок пиццы. — Мы ведь с ним в третий раз говорили, и он ни на йоту не отступил от своей старой истории. Единственное, что прозвучало впервые, — упоминание Хардкасла, но, скорее всего, он просто увидел сюжет насчет его смерти по телевизору. Уж точно не прочитал об этом в газете, — усмехнулась Энни.
