— Имей в виду, Франческа, — продолжал он уже помягче, но все еще с явным раздражением, — я ненавижу людей, которые считают, что им все про меня ясно. Ты не знаешь, кто я. Не знаешь, какой я. Ты ни черта про меня не знаешь!
— Отлично, — сказала Трейси, которой вдруг очень захотелось, чтобы духу его здесь не было. Лучше бы она его сюда не привозила, и не целовалась с ним на танцполе, и не занималась любовью никогда в жизни! Она чуть не плакала. — Тогда я пойду и приготовлю завтрак, ладно? Яичница с беконом тебя устроит?
Джафф улыбнулся:
— Великолепно. И свари кофе, побольше. Хорошего крепкого кофе. Все, я пошел в душ. — Он повернулся и, насвистывая, как ни в чем не бывало отправился в ванную.
Трейси постояла, покачивая головой. Ей бы тоже хотелось слегка сполоснуться перед тем как готовить завтрак, но коттедж невелик, тут всего одна ванная. Так что пришлось ей умываться над раковиной в кухне. Ее все еще слегка трясло: Джафф, как выяснилось, может быть очень жестким, хотя не факт, что он сам это понимает.
Она резала бекон и слышала, как наверху в ванной шумит вода. Трейси не слишком любила и умела готовить, но яичницу с беконом могла сделать вполне сносно. Она сварила кофе и поставила на огонь сковородку, не скупясь плеснула масла и бросила кусочки бекона. Вскоре они подрумянились, и Трейси разбила в сковороду четыре яйца, подумав, добавила еще два — у Джаффа хороший аппетит — и положила хлеб в тостер.
Тут взгляд ее упал на дорожную сумку Джаффа. Он задвинул ее под скамейку за кухонным столом. Если мне нужен мобильник, подумала она, то сейчас самый подходящий момент, чтобы его взять. Скорее всего, Джафф даже не заметит пропажу. Яичница фырчала на сковородке, тостер тихо жужжал, подрумянивая хлеб. Трейси взгромоздила сумку на стол и расстегнула молнию.
Когда она увидела, что там внутри, у нее перехватило дыхание, она схватила мобильный и сунула его во внутренний карман своей новой сумки. А потом вернулась к содержимому сумки Джаффа. Нет, глаза ее не обманывали. Вот они — пачки десяти- и двадцатифунтовых банкнот, перетянутые резинками. А вперемешку с деньгами — четыре пластиковых пакета с белым порошком, каждый размером с кирпич. Кокаин, подумала Трейси. Или героин. Килограмма четыре. Она пошарила в сумке и на самом дне, под пачками денег, нащупала что-то холодное, металлическое, тяжелое.
И только попытавшись вытащить пистолет, Трейси заметила Джаффа, который стоял, прислонившись к дверному косяку, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Он склонил голову набок и наблюдал за ней со странной усмешкой, и взгляд у него был вовсе не ласковый.
Господи, подумала она, надо было прислушаться к своей интуиции и бежать отсюда, пока имелась такая возможность!
Как и предполагала Энни, в среду утром в управлении Западного округа было полно народу, оно напоминало главный вестибюль вокзала Кингс-Кросс в часы пик.
Чамберс шастал с самым деловитым видом в компании двух прикрепленных к нему типов из Манчестера, которых Энни мысленно окрестила Тупой и Еще-Тупее. Время от времени он что-то шепотом с ними обсуждал и они делали записи в блокнотах — все это с одной параноидальной целью: усугубить общую нервозность и напряжение.
Было немало спецназовцев — одни бесцельно бродили по коридорам, а другие оккупировали небольшой буфет. Среди них Энни заметила и Нерис Пауэлл, которая заговорщически ей улыбнулась, покраснела и опустила глаза. Только этого мне еще не хватало, подумала Энни.
Бэнкс как-то сказал Энни, что Чамберс напоминает ему персонажа Винсента Прайса из фильма «Великий инквизитор», и, когда они потом посмотрели его вместе, Энни поняла, что он имел в виду. Разумеется, внешнего сходства не было, но Чамберс точно так же пылал праведным рвением и точно так же этот рьяный защитник общественной морали удовлетворял свои низменные потребности.
Время от времени Энни ловила на себе его странные, алчные взгляды, в которых помимо вожделения пряталось что-то еще. В прошлый раз они расстались с Чамберсом отнюдь не по-дружески: она очень внятно объяснила, что думает по поводу его участия в деле Джанет Тейлор, и теперь ей пришло в голову, что Чамберс из тех, кто способен надолго затаить обиду. Такие, как он, ничего не забывают, годами могут копить злобу, а потом выбрать момент и отомстить сполна.
Суперинтендант Жервез оповестила всех старших офицеров из отдела по особо тяжким преступлениям, что в три часа дня в зале заседаний состоится совещание и на нем будет присутствовать эксперт-баллистик, занимающийся пистолетом Эрин.
Отлично, подумала Энни, я успею тихонько смыться, чтобы съесть где-нибудь в спокойном месте ланч и выпить пинту пива, потом такой возможности уже не представится. И, пожалуй, стоит прихватить с собой Уинсом, им много чего надо обсудить.
«Куинс армс» отпадает, так же, как «Заяц и гончие». Суперинтендант Жервез, к сожалению, знает наперечет все их с Бэнксом любимые пабы, расположенные неподалеку, и вполне может туда заявиться. Но, учитывая, что за рулем сегодня будет Уинсом — она не пьет на работе ни капли, да и после работы тоже, — весь Суэйнсдейл в их распоряжении. Не будем особенно замахиваться, размышляла Энни, можно уехать из центра города, найти небольшой сельский паб со столиками на улице и приятным видом. Увы, за последнее время множество таких уютных местечек позакрывалось, чему виной закон против курения, экономическая нестабильность, море дешевого пойла в магазинах и возможность быстро смотаться в Кале, чтобы закупить там вина. Несколько лучших пабов в Суэйнсдейле работают только в выходные, но все же пара-тройка очень славных заведений еще осталась.
Они нашли подходящее местечко на холме в крошечной деревеньке у дороги на Фортфорд. Перед пабом расстилалась небольшая, идеально ровная лужайка, осененная огромным старым вязом. Здесь они и устроились за деревянным столиком. Они неторопливо потягивали — Энни пиво, а Уинсом диетическую колу — и ждали, когда им принесут поесть. Если кого-то из посетителей и изумила чернокожая дама ростом за метр восемьдесят в голубом джинсовом комбинезоне, вольготно вытянувшая длинные ноги в крепких кожаных ботинках, то виду никто не подал, из чего Энни заключила, что это туристы. Местные обычно неприкрыто глазели на Уинсом.
День был хорош. Снова установилась теплая солнечная погода, и лишь с запада наползали темные тучки. Надоедливо жужжали мухи, и зудела парочка занудных ос. Ласточки все еще медлили с отлетом.
Энни с удовольствием любовалась остатками каменной стены, взбиравшейся по холму, где у верховья реки белели пласты известняка. Внизу зеленела долина, а справа, в двух милях от них, виднелись домики Фортфорда, разбросанные между трех прихотливо извивающихся речных рукавов. Она видела черепичные крыши домов и беленый фасад «Розы и короны» неподалеку от кургана, сохранившегося со времен римских завоеваний. Мощеная римская дорога пересекала долину наискосок и уходила вдаль, за холмы. Пахло свежим сеном, унавоженной землей и дымком. Суета полицейского участка и Чамберс с его деловитыми присными временно ее не волновали. Как хороша жизнь в такой чудесный день уходящего лета, вздохнула Энни. Такие дни остаются в памяти — подернутые легким, печальным очарованием, они долго хранят ненавязчивую прелесть покоя. Она невольно вспомнила Китса, его «Оду к осени» они учили в школе:
