Как вдруг заблеют овцы по загонам,
Засвиристит кузнечик, и в садах
Ударит крупной трелью реполов,
И ласточка с чириканьем промчится.
[4]
— Я смотрю, у нас на участке какая-то возня происходит, — лениво заметила Уинсом.
— Вот поэтому я и решила хоть ненадолго оттуда смыться, — ответила Энни. — А еще потому, что…
Уинсом задрала изящно очерченную бровь:
— Что? Говори-говори. Я как раз недавно подумала, что мы как-то скучно живем в последнее время.
— С тех пор как ты ловким пинком отправила того наркошу с балкона четвертого этажа? Помнишь заголовки: «Черный дроп-кик выбивает драг-дилера»?
— И не пинок, и не дроп-кик, а йоко-тоби-гери.
[5]
Но и того не было. И этаж всего третий.
Энни прихлебнула пива. Тогда пресса уделила Уинсом массу внимания, вот почему местные ее знают и пялятся на нее.
— Да, сейчас-то каша заварилась та еще, — сказала Энни.
— Только я не знаю деталей и подробностей. Мы с Дугом занимались потасовкой на Линдгарт-роуд.
— И как?
— Дело закрыто. Хотя нам не слишком помогло, что двое потерпевших не стали заявлять.
— Мм? А почему так?
— На всякий случай. Они же по уши обдолбанные были. — Уинсом слегка усмехнулась.
— Ну, значит, пора тебя ввести в курс дела. Кстати, как Гарри Поттер, в смысле Дуг? Справляется?
— Да, и в общем, неплохо. Ему пока не хватает упертости и хватки, которые нужны хорошему детективу. — Она пожала плечами и улыбнулась. — Знаешь, в чем-то он мне как младший брат. Я стараюсь держать его подальше от неприятностей.
— Вот уж никогда бы не подумала, что ты такая заботливая мамаша. И потом, Уинсом, не сможешь же ты его постоянно опекать.
— Я и не собираюсь. Он внимателен к деталям, а память просто запредельная. Да и часто ли нам в работе нужна физическая сила?
— Это верно, все не могут быть бесстрашными воинами, — согласилась Энни.
— Мне это перешло по наследству, на генетическом уровне. Все мои предки были бесстрашными воинами. Надо, я думаю, копье прикупить.
Энни рассмеялась:
— Ты и без копья довольно опасный человек. — Энни отпила еще пива. — Хотя было бы интересно поглядеть на мадам Жервез, когда ты явилась бы на работу с копьем.
— Тут бы она и призадумалась.
Они громко расхохотались.
Худенькая бледная девчушка, которая явно смотрелась бы более уместно за школьной партой, принесла их заказ: бургер и хрустящий картофель для Уинсом и сэндвич с помидорами и сыром для Энни.
— Так что же мне следует знать? — спросила Уинсом, прожевав первый кусок.
— Даже затруднюсь, с чего начать, — ответила Энни.
— А что думает босс?
— Мадам Жервез? Осторожничает. Хочет разобраться, куда ветер дует. Ее трудно за это упрекать, учитывая, что под боком шныряет Мэтью Хопкинс — с таким видом, будто исполняет божественную миссию.
— Что еще за Мэтью?
— Да был такой в семнадцатом веке, знаменитый охотник на ведьм. Мэтью Хопкинс, он же Реджинальд Чамберс. Подходящая кличка.
— Кличка неплохая, только вот животное мерзкое. Я бы такое дома держать не стала, — заявила Уинсом.
— Это да, но Чамберс далеко не главная наша проблема. Дело довольно запутанное, и непросто будет разложить все по полочкам. Начать с того — для меня это сейчас основная головная боль, — что в нашем районе был обнаружен пистолет. Ну, это ты знаешь. Родители нашли у дочки заряженный ствол и сдали ее нам.
— Да, я про это слышала. А ты бы что сделала?
— Если б у меня был ребенок? И я бы нашла у него оружие?
— Угу.
— Кто его знает. Как-то это не по-людски. В общем, не знаю, сложно сказать.
— А по мне, так все просто. Я бы пулей понеслась в полицию. О, каламбур.
— У тебя отец коп, а у меня художник.
— Ну и какая разница?
— Не знаю.
— Мы-то с тобой обе служим в полиции.
— Да, но мне кажется, что я постаралась бы сама все уладить. Поговорила бы с ней, попыталась понять. А сейчас у этой девушки с матерью такие отношения, что о понимании можно смело забыть, — сказала Энни.
— Иногда это не самое главное.
— А что — самое главное?
— Чтобы все остались целы.
Энни слегка пожала плечами:
— Справедливая мысль. Очевидно, я зря воображаю, что была бы так либеральна. И на самом деле преспокойно сдала бы поганку и не переживала лишнего. Повезло мне, что у меня нет детей. И им заодно тоже.
— Брось. Я так и вижу, как они бы из тебя веревки вили.
— Короче, — продолжала Энни, — дом до сих пор опечатан, а мы ждем баллистической экспертизы. Кое-что должно проясниться сегодня днем. Девушка под домашним арестом — в гостинице, ее мать временно живет у своих друзей. А что случилось с Патриком Дойлом, тебе известно.
— Да, — кивнула Уинсом. — Это ужасно.
— Плюс к тому вчера вечером ко мне приходила женщина из отряда спецназа, которая участвовала в операции. Желала узнать, на ее ли я стороне.
— А ты?
— Хотелось бы сказать, что я на стороне закона и справедливости, но как-то меня подташнивает от таких слов, когда в дело замешан Чамберс.
— Но ты ж не станешь лгать и кого-то выгораживать, правда? Ты ведь даже их толком не знаешь, этих спецназовцев.
Энни мягко тронула ее за руку:
— Нет, Уинсом, не стану. Господи, да меня и в доме-то не было, я не в курсе, что там действительно произошло. Но когда Чамберс до меня доберется, я постараюсь правдиво ответить на все его вопросы, а если чего-то не знаю, так и скажу.
— Правильно. По-моему, честь по чести.
— Кто сказал, что все это имеет хоть малейшее отношение к чести?
— Ты циник.
— Ну… да. Не забудь, я уже работала с Чамберсом.
Уинсом доела бургер и принялась за картофель.
— А я чем могу помочь? — спросила она, подняв глаза от тарелки.
— Ты знаешь дочку Бэнкса?
— Ее вроде Трейси зовут, да?
— Именно. Хотя с недавних пор она предпочитает другое имя — Франческа.
— А, это не страшно. Дети часто бывают недовольны, как их назвали родители. Типа юношеский протест, — заметила Уинсом. — У меня тоже такое было. Я себя в школе целый год называла Джоаной.
