Изабелла считала, что ситуация весьма неутешительна, но вынуждена была признать, что Грейс права.
— Но пока что она не собирается меня прощать.
— Вероятно, нет, — ответила Грейс, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Хотя, может быть, вам следует ей написать о том, как вы сожалеете. В свое время она вас простит, но будет легче, если вы оставите дверь открытой.
Изабелла последовала совету Грейс и написала Кэт короткое письмо. Она извинялась за то, что так расстроила Кэт, и выражала надежду, что та ее простит. Но в то время как она писала: «Пожалуйста, прости меня», она вспомнила, что несколько недель назад сказала Кэт: «Существует такая вещь, как поспешное прощение». Ведь много чуши говорят о прощении те, кто не понял (или никогда не слышал) точку зрения профессора Стросона, изложенную им в работе «Свобода и чувство обиды», в которой речь идет о непосредственной реакции и о ее значении. Мы нуждаемся в чувстве обиды, говорил он, поскольку именно чувство обиды указывает на свершившееся зло. Без подобной непосредственной реакции мы рискуем утратить понятие о добре и зле. Поэтому мы не должны прощать поспешно — по-видимому, именно так считал Папа Иоанн Павел Второй, прождав столько лет, прежде чем навестить в тюрьме человека, совершившего на него покушение. Интересно, подумала Изабелла, что сказал Папа Римский этому преступнику? «Я тебя прощаю»? Или он сказал что-то совсем другое, не имеющее отношения к прощению? Она улыбнулась при этой мысли: в конце концов, римские папы — тоже люди, и они ведут себя как человеческие существа, а это значит, что время от времени они должны смотреться в зеркало и спрашивать себя: «Это в самом деле я, в таком причудливом одеянии, сейчас выйду на балкон и помашу всем этим людям, с их флажками, их надеждами и их слезами?»
Гипотеза, изложенная в ресторане, после нескольких бокалов итальянского вина, да еще в обществе привлекательного молодого человека, — это одно; гипотеза, которая может выдержать холодный свет дня, — совсем другое. Изабелла прекрасно понимала, что все, что у нее есть против Минти Очтерлони, — это всего лишь предположения. Если даже в «Мак-Дауэллз» происходит что-то противозаконное и если даже Марк Фрейзер это обнаружил, это вовсе не означает, что Пол Хогг тут замешан. Идея Изабеллы насчет того, что он может иметь к этому отношение, правдоподобна, но не более того. «Мак-Дауэллз» — крупная фирма, насколько она понимала, и нет никаких причин предполагать, будто то, что обнаружил Марк Фрейзер, касается именно Пола.
Изабелла поняла, что если она хочет найти подтверждение своей гипотезе, ей придется навести кое-какие справки о «Мак-Дауэллз», а это будет нелегко. Придется побеседовать с людьми из мира финансов: они могут быть в курсе происходящего, даже если сами не работают в фирме. Эдинбургское финансовое сообщество напоминает большую деревню, так же как и сообщество юридическое, и там процветают сплетни. Но ей потребуется нечто большее: нужно узнать, каким образом можно обнаружить, не воспользовалось ли какое-то лицо закрытой информацией в личных целях. Требуется ли для этого проверка сделок с акциями? Но ведь на биржах каждый год совершаются миллионы сделок! И разумеется, нечестные на руку люди умеют заметать следы, привлекая подставных лиц. И если мы знаем ничтожно мало судебных процессов по обвинению в купле и продаже с использованием конфиденциальной информации — и практически ни одного осужденного по этой статье, — на то есть причины. Это просто не смогли доказать. А в таком случае невозможно проследить, что сделала Минти с информацией, полученной от ее жениха. Минти могла действовать безнаказанно, если только — и это важная оговорка, — если только кто-то работающий в этой фирме, Марк Фрейзер например, не связал бы ее сделки с информацией, которой, как ему было известно, обладал Пол Хогг. Но Марк мертв. А это означает, что ей придется повидаться со своим другом Питером Стивенсоном, финансистом, тайным филантропом и руководителем Самого Ужасного Оркестра в Мире.
Глава девятнадцатая
Вест-Грейндж-Хаус являл собой большое прямоугольное здание, возведенное в конце восемнадцатого века. Это окрашенное в белый цвет строение располагалось на окраине Грейнджа — пригорода, граничившего с Морнингсайдом и Брантсфилдом. До него можно было прогуляться пешком от дома Изабеллы, а от магазинчика Кэт вообще было рукой подать. Питер Стивенсон заглядывался на это грандиозное сооружение сколько себя помнил и не упустил свой шанс, когда его неожиданно выставили на продажу.
Питер был успешным банкиром — он служил в коммерческом банке, а когда ему перевалило за сорок, решил сделать карьеру в качестве независимого консультанта. Фирмы, попавшие в трудное финансовое положение, могли призвать его на помощь, а фирмы, в правлениях которых случались разногласия, обращались к нему как к посреднику, чтобы он разрешил их сомнения. И он в своей выдержанной манере приносил мир и покой в эти компании, убеждая людей сесть за стол переговоров и обсудить все свои проблемы — одну за другой.
— Любую проблему можно решить. Повторяю: любую. Можно решить какой угодно вопрос. Можно разобраться с чем угодно, — сказал он Изабелле по дороге в свой кабинет в ответ на вопрос о его работе. — Все, что нам нужно, — это разобрать проблему по косточкам. Единственное, что требуется, — это составить список вопросов и проявлять благоразумие.
— О чем люди довольно часто забывают, — заметила Изабелла.
Питер улыбнулся:
— С этим можно справиться. Большинство людей могут проявить благоразумие, даже если поначалу и слышать ничего не хотели.
— Далеко не все, — упорствовала Изабелла. — Некоторые лишены здравого смысла от рождения. Таких немало среди живых и мертвых.
[43]
Иди Амин и Пол Пот
[44]
— если ограничиться только двумя именами.
Питер задумался над употребленным ею оборотом речи. Кто теперь говорит о живых и мертвых? Услышав эту фразу, большинство недоуменно пожало бы плечами. Как это характерно для Изабеллы: она сохраняет слово живым, как садовник, ухаживающий за слабым растением. Изабелла — молодец.
— Абсолютно глухие к чужому мнению не склонны управлять бизнесом, — возразил он, — даже если они и пытаются управлять странами. Политики отличаются от бизнесменов. Политика привлекает маргиналов.
— Именно, — согласилась Изабелла. — Все эти раздутые «эго». Вот почему они стремятся в политику. Им хочется возвышаться над другими. Они наслаждаются властью и ее побрякушками. Лишь немногие из них идут в политику, потому что им хочется улучшить мир. Полагаю, некоторые бы справились — но лишь немногие.
