— Ну что же, чудесно.
Он думал о своем сыне. Как же можно отказывать ребенку в любви?
— Значит, ты согласишься для разнообразия, что хотя бы в этом случае стоило вмешаться? — спросила Изабелла.
Джейми колебался. Ей не следует вмешиваться в чужие дела — в этом он был уверен. Но разве можно отрицать, что в данном случае ее вмешательство было благотворным? И он сказал лишь:
— Да. В этом случае ты поступила правильно.
— Спасибо. Но вот о чем следует задуматься: я поняла, что поступила правильно, только после того, как эта история завершилась.
Они закончили обед. А потом, лежа в спальне, где лунный свет проникал в щель между портьерами, которые неплотно смыкались, они вдруг услышали, как из сада донеслось тявканье Братца Лиса.
— Он там, — прошептала Изабелла. — Это он.
Джейми вспомнил строчку из песни: «Молился луне, чтобы она дала ему свет». Это ведь о Братце Лисе, не так ли? Да, сказала Изабелла, о нем. Как ты думаешь, он молится луне?
Джейми встал и подошел к окну, чтобы взглянуть на лужайку. Изабелла смотрела на него, стоявшего во всей наготе, и думала о красоте, которую он ей дарит. Дар красоты.
Он вернулся в постель.
— Братец Лис держится в тени, — сказал Джейми. — Но это он, совершенно точно. Молится луне.
Он осторожно взял ее за руку.
— Знаешь, ты кое-что обещала. Обещала, что расскажешь мне историю про татуированного мужчину. Помнишь?
— Обещала? — Ее начало клонить в сон.
— Да, обещала, — прошептал он.
— Хорошо. История о татуированном мужчине.
Она положила ему руку на плечо. И ощутила его дыхание, такое легкое.
И она прошептала ему в ухо строчки: «Татуированный мужчина, / Который любил свою жену, татуированную леди, / И гордился своим сыном, татуированным беби».
Она остановилась и услышала, как он дышит.
— Это все? — спросил он.
— Некоторые истории очень короткие, — спокойно ответила она, — потому что в них сказано все, что нужно было сказать.
Он задумался над этим в тишине комнаты. Она была права.
— Спасибо за эту историю, — сказал он. — Она мне очень понравилась.
Изабелла закрыла глаза. Есть море любви, подумала она. И мы — в нем.
