– Физически да, – заплакала Арина, – ее к аппарату
подключили. Прогнозов никаких. Соображений по поводу того, отчего она впала в
это состояние, тоже. Сейчас врачи делают всякие анализы, я сижу в коридоре.
– Езжай домой, – посоветовала я.
– Оставить маму одну? Нет.
– Ты ей ничем не поможешь. Нина не видит тебя.
– Я буду с ней разговаривать, – упорствовала Арина.
– Думаю, Нинуша тебя не слышит, – осторожно сказала я, –
кома не дает человеку возможности общаться.
– Ты не врач!
– Верно.
– А медсестры сказали: необходимо сидеть и держать ее за
руку, – кипятилась Арина. – Они видели, как люди неожиданно из комы выходят.
Кое-кто из больных потом сообщал, что все чувствовал и понимал, но сказать не
мог. В общем, я с места не сдвинусь.
– Конечно, конечно, – поспешила согласиться я. – Привезти
тебе поесть?
– Тут есть буфет. И люди очень милые, разрешили около мамы
ночевать. Володя, мой жених, постоянно рядом, он здесь главный, обо мне все
заботятся. Королев гениальный врач и непременно спасет маму. Ей станет лучше!
– Если Володя советует, то активно беседуй с Ниной. Она
обязательно поправится! – оптимистично сказала я. – Вернется домой, обнимет
Эрика, погладит Венедикта… Вот черт!
– Что случилось? – закричала Арина, у которой, похоже, нервы
были натянуты как гитарные струны.
– Ерунда, какой-то идиот решил меня подрезать, – лихо
соврала я, включая левый поворотник.
– Ты за рулем?
– Ну да, на шоссе.
– Тогда тебе лучше не болтать, – занервничала Арина, – я
позвоню позже.
Я поставила трубку в специальную подставку на торпеде. Ее
подарил мне Аркадий, и мне помимо воли приходится ею пользоваться. Я не люблю
думать о мелочах, предпочитаю, завершив беседу, швырнуть сотовый на пустое
сиденье, но Кеша аккуратист и пытается приучить окружающих, в том числе и меня,
к порядку.
Я опустила стекло и помахала рукой машине из соседнего ряда.
Окошко иномарки приоткрылось.
– Что случилось? – спросила дама за рулем.
– Разрешите встать перед вами, – попросила я, – хочу
развернуться.
– Пожалуйста, – кивнула она.
Я довольно ловко вклинилась перед милой особой, поморгала
аварийкой и повторила трюк с окном. На этот раз откликнулся мужик в кепке.
– Че надо?
– Извините, там, впереди, разворот.
– И че?
– Пропустите меня, пожалуйста.
– Че?
– Мне надо повернуть.
– И че?
– Сейчас поток тронется, я не сумею выполнить поворот,
подождите пару секунд, я встану перед вами.
– Офигела, что ли? Я тороплюсь.
– Всего несколько мгновений! Поеду перед вами только до
разворота.
– Научись шоферить, а потом за руль лезь! – гаркнул мужик и
закрыл окно.
Я вздохнула. Автомобили впереди ожили, хам ринулся вперед.
Ну вот, теперь придется ехать до другого разворота…
Внезапно «газель» в левом ряду поморгала фарами. Я
высунулась в окно – водитель, белобрысый парень, замахал руками. Полная
благодарности к юноше, я перестроилась, развернулась и полетела назад в
Киряевку.
Очень хочется думать, что Нина скоро поправится, но от
Оксаны я хорошо знаю: даже если Лаврентьевой удастся благополучно вынырнуть из
комы, восстановление займет месяцы. Это только в кино человек, пролежавший
десять лет без сознания, открывает глаза, выдергивает трубки, катетеры,
капельницы и начинает на глазах у рыдающих от счастья родственников плясать
джигу. В действительности такой больной похож на младенца, которого нужно
заново учить ходить, говорить, есть и пользоваться туалетом. Чем дольше длится
беспамятство, тем длиннее путь реабилитации. Так что мне сейчас надо забрать
кота Венедикта – я же дала Нине обещание позаботиться о котяре, да вот в суете
начисто о нем забыла. Эрик не замечает Веню, а вот Валя откровенно
недолюбливает британца, утопит его и заявит:
– Удрал, назад не вернулся.
Глава 9
Путь до Киряевки занял считаные минуты (в ту сторону пробки
не было), поэтому я нажала на газ и полетела птицей.
Дом Лаврентьевых оказался заперт – скорей всего Эрик и Валя
поехали в больницу. Держа в руках тканевое одеяло, которое обычно лежит на дне
багажника моей машины, я растерянно топталась у крыльца. Я очень хорошо знаю,
что на открытой веранде есть стол, а на нем громоздится здоровенный подсвечник,
и если поднять его, то найдешь под ним два ключа от дома…
И тут в кустах мелькнула черная тень.
– Веня! – огорчилась я. – Значит, Валентина уже выперла
тебя. Иди сюда… кис-кис-кис…
Кот вышел из кустов и издал странное шипение. Подобный звук
можно услышать, если капнуть холодной водой на раскаленную сковородку.
– Поедем в Ложкино, – засюсюкала я, – временно…
Венедикт прижал уши к голове, но я оказалась быстрой, словно
молния. В мгновение ока руки набросили на кота гобеленовую накидку, я схватила
вырывающееся животное и поволокла в машину, ласково воркуя по дороге:
– Венечка, мы же хорошо знакомы! Почему ты, всегда спокойный
и апатичный, превратился в гиену? Мальчик, тихо…
Наверное, Венедикт узнал мой голос, потому что затих. Я
положила спеленутое животное на заднее сиденье и решила ехать прямо в Ложкино.
В конце концов с Дегтяревым можно поговорить и дома. На часах восемь, полковник
наверняка уже едет домой. Пока я доеду до родных пенат – начнется программа
«Время». Сумасшедший июльский день пролетел с невероятной скоростью.
Подкатывая к дому, я с радостью отметила, что у Дегтярева в
окне горит свет. Значит, Александр Михайлович и правда вернулся. Оставив машину
прямо у парадной двери, я, благополучно ни с кем не столкнувшись, влетела без
стука в просторную спальню толстяка, увидела открытую балконную дверь и
крикнула:
– Ты здесь?
С балкона донеслось покашливание.
