– Понятия не имею. Уж не думаешь ли ты, что темные силы и в
самом деле огнем действуют? – усмехнулась Матренкина. – Дьявол не газовый
котел. Когда о сатанинском пламени речь ведут – имеют в виду душевные муки.
Черти с поленьями в аду и раскаленные сковородки – это сказочка для простого
народа, чтобы реального боялись. Ну как моим соседям про грех объяснить? Разве
они знают философские понятия? А сидеть в котле с кипятком – очень доходчивый
образ. У Валентины в голове чудовищная каша, понамешено разных сказок, отсюда и
видения. Веры ей нет. Есть реальность, и она проста: Эрик Лаврентьев не любит
жену, надоела она ему за долгий брак, но уходить от нее он не желает, потому
завел любовницу. Типичное для мужика поведение. А Валентина, пока к избе на
болоте кралась, от страха дрожала, у нас про старую избу Скавронской все
глупости болтают, про призрак Софьи. Вот бабе и привиделось то, чего не было.
Конец истории.
– А женщина с лекарством?
– Этак мы с тобой по кругу ходить будем, – рассердилась
Лариса. – Любовница Эрика в доме была!
– Зачем? Кто она? Откуда узнала про легенду?
– Спокойной ночи, – отрезала Лариса и захлопнула дверь.
Я села в машину и поехала к шоссе. Ну и что я узнала от
Матренкиной? Услышала пересказ местных сказочек и ничуть не продвинулась
вперед. Но ничего, главное, не сдаваться. Завтра навещу Майю Водкину и попробую
поговорить с ней, может, она покажет мне выход из лабиринта…
Думая о своем, я выехала на магистраль, перестроилась в
левый ряд, включила «мигалку», аккуратно развернулась и тут же была остановлена
гаишником, который материализовался на дороге, как кролик из шляпы фокусника.
– Сержант Ермолаев, – сурово представился он, подходя к
водительской дверце, – ваши права и документы на машину. Тэкс… Нарушаем,
гражданка Васильева?
Года два-три назад я до потери пульса боялась дорожной
полиции. Хотя, если разобраться по сути, ну что мне плохого можно сделать?
Наркотики и алкоголь я не употребляю, езжу осторожно, скоростной режим нарушаю
в крайне редких случаях. Ну не расстреляют же меня за поворот в неположенном
месте? Но все равно при виде парня в форме меня волнение охватывало. Потом я
стала значительно спокойнее и научилась держать удар.
– Изложите свои претензии, – спокойно сказала я, – но сразу
предупреждаю: шантаж не пройдет. Я законная владелица данной машины, честно
купленной в большом автосалоне. Поэтому разговоры о том, что тачка в угоне,
даже не начинайте. В отличие от абсолютного большинства российских водителей я
пристегнута ремнем безопасности и аккуратно включила сигнал поворота. Так в чем
дело?
– Разворот через две сплошные белые линии запрещен, – без
всяких признаков агрессии сказал сержант.
Я высунулась из машины.
– Здесь нет разметки!
– Но она предполагается, – пропел гаишник. – Неужели
непонятно: посередине магистрали всегда идет разделительная полоса.
– Не вижу ничего похожего!
– Поверьте мне, в данном месте разворот запрещен.
– Это еще надо доказать!
– Зачем бы я тут стоял, если правила разрешают маневр?
– Действительно, – нехотя признала я его правоту, – нет ни
малейшего смысла просто так мучиться на шоссе.
– Рад, что мы с вами достигли понимания, – тоном дипломата
заявил вымогатель.
Я вынула сто рублей.
– Держите.
– Это взятка? – с презрением поинтересовался гаишник. – Я не
беру мзду.
Меня охватила тоска. Ну почему мне так не повезло?
Среднестатистический сотрудник ГИБДД, прячущийся вечером на обочине в районе места,
где стерлась разметка, устроился в засаде по вполне утилитарным причинам: копит
жене на шубу или на новую машину, или собрался строить дачу. Такой кадр
спокойно сунет вашу купюру в карман и начнет ловить новую рыбку. Намного реже
попадается иной вариант: борец за правду и справедливость, и мне повстречался
именно такой уникум. Сейчас придется выслушать нудную лекцию о соблюдении
правил дорожного движения, затем сержант, ощущая себя вершителем человеческих
судеб, начнет заполнять протокол. Застряну тут часа на два.
– Что будем делать? – плотоядно поинтересовался мучитель.
– Оформляйте нарушение, – грустно ответила я.
И тут сержант меня удивил:
– Бланки кончились, – вздохнул он, – мало захватил.
– Так вы меня отпустите? – не веря своему счастью,
воскликнула я.
– Не положено.
– Мне придется ждать до утра, пока привезут формуляры? –
ужаснулась я. – Возьми деньги, будь человеком.
– Предлагающий взятку отвечает перед законом наравне с
берущим, – пропел Ермолаев. – Под статью попасть хотите?
Все ясно. Я столкнулась с самым ужасным видом гайца – садист
с принципами.
– Не советую вам вступать в конфликт с законом, – журчал
мучитель, – можете оказаться под следствием. Я взяток не беру!
– Уже слышала.
– Бланки тю-тю!
– Знаю.
– Хотите календарик?
Я вздрогнула.
– Что?
Лицо сержанта Ермолаева украсила простодушная улыбка
крестьянского парня.
– Календарик, – вкрадчиво пояснил он.
– Какой? – ошалело поинтересовалась я.
– Карманный, очень удобный, на нем можно нужные даты
отмечать. Допустим, обвести день рождения мужа кружочком, – терпеливо объяснял
мне гаишник. – Я человек добрый, понимающий. Ну пересекла женщина двойную
сплошную, подвело ее зрение, не сработало соображение. Зачем же зверствовать? И
бланки тю-тю, не на фуражке же мне протокол оформлять. Придется вас отпустить,
по доброте душевной.
Я растерялась – поведение Ермолаева не укладывалось в
привычную схему.
– Вы разрешите мне уехать?
– Неужели я буду держать женщину ночью на дороге? Вы поди
устали, за рулем-то сидя, – проявил невиданное милосердие парень. – Свидетелей
вашего нарушения нет, никто не пострадавши, один я наблюдавши, да глаза закрою.
– И денег не возьмете?
