Я быстро уползла за спинку кресла. Прощай, тихий вечер! Я
уловила крайне неприятный запах, прищурилась, глаза уже привыкли к полутьме,
можно различить рядом с собой тапки Леси. Так вот кто сейчас удрал вниз, шлепая
босыми ногами – «сестричка» подслушивала беседу Машки. А Веня, выслеживающий
бабу, решил отвлечь ее от милого занятия и описал домашние туфли Леси. Ну,
Венедикт, я куплю тебе целый мешок искусственных мышей! Играй на здоровье!
Глава 20
– Марья! – возмущалась Ольга. – Это ты обвалила торшер? В
чехарду играла?
– Я пошла за пижамой, – начала оправдываться Маруська, – тут
Сашка Хейфиц позвонила, я поболтала с ней пару минут, выхожу… а лампа упала.
– Ох, ох, ох, – визгливо запричитала Леся, – надо убрать.
Сейчас веничек приволоку, тряпочку, не переживайте, мне в радость порядок
наводить. Как раз завтра хотела вам книги расставить. Сейчас, сейчас.
– Само ничего не упадет, – капризно протянула Ольга. –
Ну-ка, дай глянуть…
– Не ходи! – засуетилась Маня. – Лампочка, наверное,
разбилась, осколки на полу валяются.
– Похоже, ты не хочешь меня к креслу подпускать, значит, там
самое интересное, – заявила Зайка. – Даша? Так я и знала!
– Привет, – пропищала я.
– Сними абажур с головы, – вздохнула Ольга, – и объясни, что
происходит.
– Я приехала домой и наткнулась на лампу, – стала
оправдываться я. – Она стояла не там, где обычно. Извини, не хотела тебя
разбудить.
– Пустяки, – неожиданно мирно сказала Зайка, – по сравнению
с тем, что происходит со мной, это ничего не значит.
Тревога ледяными пальцами сжала желудок.
– У тебя неприятности?
Ольга воскликнула.
– Конечно, нет! Все супер! Я звезда!
Мне стало еще хуже.
– Или нет? – нахохлилась Ольга. – По-твоему, я не достигла
успеха?
– Ну что ты! – залебезила я. – Каждый день твое лицо
появляется на экране, куда уж успешнее! Кстати, ты ничего особенного не
заметила?
– Где? – начала вертеть головой Ольга. – Здесь? Торшер упал,
но в этом нет ничего странного. Ты сидишь за креслом с абажуром на башке, в
принципе вполне характерная картина.
– Собачки… – рискнула я наступить на больную мозоль.
– Хуч на ступеньке, остальные дрыхнут.
– Фарфоровые… коллекция в твоей спальне… – промямлила я.
– А что с ней? – изумилась Ольга.
– Полный порядок просто так поинтересовалась.
– Однако, странно, – с легким раздражением отреагировала
Зайка. – В последний раз ты задавала такой вопрос после того, как уронила и
превратила в крошево пять статуэток. Пойду погляжу, все ли на месте.
– Не ходи! – завопила я и, забыв про абажур, вскочила на
ноги.
Хуч, сидевший на лестнице, зашелся в лае.
– Перестань изображать из себя лампу, – топнула Ольга. –
Почему мне нельзя посмотреть на коллекцию? Отчего ты кричишь «Не ходи»? И сними
наконец абажур с башки!
– Ты меня неправильно поняла, я всего лишь спросила, не
подходила ли ты сегодня к своим милым статуэткам.
– С каких пор они стали милыми? – полезла в бутылку Ольга. –
Нет, времени не нашлось. Очень странная беседа, подозрительная!
Я живо вытащила из сумки календарик, полученный от сержанта
Ермолаева.
– Извини, глупо, наверное… вот, я купила… думала, поставлю в
твою коллекцию… сюрприз… поэтому и полезла с вопросами…
Зайка, широко распахнув свои небесно-голубые глаза, уперлась
взором в глянцевое фото собаки.
Поймите меня правильно, ложь бывает разной, и ради спасения
собственной шкуры можно и соврать. Ольга очень ревностно относится к своей
коллекции, перемещать фигурки она не разрешает никому, даже Аркадию. Если
кто-то из гостей, ненароком зайдя в спальню, захочет посмотреть какую-нибудь
статуэтку и возьмет ее… Слава богу, подобного еще не случалось. Нет, Кеша
найдет лазейку в законе, и суд оправдает Ольгу Воронцову, совершившую убийство
в состоянии аффекта, но, согласитесь, хорошо, что никто до сих пор не посягнул
на «семью» керамических и фарфоровых уродцев. Если Заюшка поймет, что экспонаты
переставлены… Стоп, не стоит думать дальше! Пусть скандал разразится не
сегодня. Завтра! Да, да, лучше утром. Авось, за ночь произойдет чудо, и собачки
сами собой займут прежние позиции. Утром… «Ты узнаешь утром!» Ох, как некстати
я вспомнила обрывок идиотской песенки. Главное, увести Заюшку в сторону от
мысли произвести сейчас ревизию в своем музее. Может, намекнуть ей про
испорченное платье? Тонко так заметить: «Оля, представляешь, твой эксклюзивный
наряд сам собой… того… умер». Стопроцентно она кинется в гардеробную и забудет
про косорыленьких любимчиков на длительное время.
Мой рот приоткрылся, и тут меня будто кипятком обдало. Я
совсем лишилась разума! Нельзя избавляться от тараканов, поджигая дом. Платье –
страшная тема. Надо придумать другой отвлекающий маневр… Но какой?
Я растерянно посмотрела на Маню, она прикусила губу.
И тут вдруг Зайка расплакалась.
– Что случилось? – кинулись к ней мы с Маруськой в едином
порыве. – Ты заболела?
Леся, поднимавшаяся по ступенькам с веником и ведром,
неожиданно проявила тактичность и исчезла в комнате полковника.
– Такое внимание! – утирая слезы, прошептала Ольга. – Эта
картинка… купленная просто так, без повода… Хоть это и не фигурка, но
растрогала меня, как маленькую. Вставлю ее в рамку. Дашенька, любимая! Ты самая
лучшая! Можешь не снимать абажур, он тебе к лицу. Машенька, красавица! О-о-о…
Заливаясь слезами, Ольга убежала, мы с Машей остались
вдвоем.
– Чего это с ней? – протянула Маруся.
– Понятия не имею, – ответила я.
– Зая рано легла спать, – задумчиво продолжала девочка, – не
обратила внимание на коллекцию, и зарыдала, увидав календарь…
– Надо завтра позвонить Оксане. Вдруг Ольга заболела? –
подхватила я.
Откуда-то издалека полетела бойкая мелодия.
– Мой мобильный! – подпрыгнула Маня. – Я оставила его в
столовой…
Я не успела сказать ни слова в ответ, Маруська побежала к
лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, устремилась вниз.
