Но на связи оказалась Ирка.
– Этта кто? – удивилась она.
– Я. Говори.
– А чего не по-русски отвечаете?
– Повторяю французский. Что случилось?
– Эта Леся вытряхнула из банок всю крупу! – начала
возмущаться домработница. – Мол, червяки завелись. Взяла сито и ну шуровать! Ну
не дура ли?
– М-м-м, – протянула я.
Может, Леся и беспардонна в своем желании навести порядок в
нашем запущенном доме, но в отношении жучков она права. Иногда в банках
заводится пищевая моль.
– Кастрюли перешуровала, подстилку Хуча распотрошила, –
перечисляла каверзы Леси Ирка.
– Какую? – удивилась я, по-прежнему стоя за недвижимым
трамваем.
– Зеленую, клетчатую, из гостиной. Она тама шесть годов
лежит, никому не мешает. Так нет, заявилась чистюля, разодрала материю и
заорала: «Поролон сгнил!»
– Правильно, – опрометчиво сказала я, – за столько лет
наполнитель в труху превратился.
– Дарь Ивана, вы на чьей стороне? – пошла в атаку Ирка.
– На твоей, – заверила я.
– Ковер с лестницы стащила!
– Угу, – нейтрально отреагировала я.
– Под подоконники с тряпкой полезла.
– Ага.
– Карнизы занавесочные воском натерла.
– Эге.
– Витек ее бойлерную чистит.
– Да ну?
– Купил натирку для железа, трубы полирует!
– Офигеть. Они что, из дома не выходят?
– Трудятся, как хомячки. Стирают, моют, полощут.
– Как еноты, – поправила я.
– О нет! – взвыла Ирка. – Я их не вынесу! Только енотов мне
не хватало. С какого, простите, бодуна, вы их, Дарь Иванна, купили?
Я посмотрела на трамвай, который до сих пор торчал у
остановки, и решила напомнить Ире историю появления в Ложкине Витька и Леси.
– Чистоплотная парочка – родственники Зайки. К ней и
обратись с претензиями.
– Я про енотов! – невпопад ответила домработница. – Сдайте
их назад.
– Кого? – растерялась я.
– Енотов!
– Каких?
– Я не успела с ними познакомиться. Думаю, они противные.
Пукают вонюче.
– Это скунсы.
– Еще и они? Не привозите их в дом! – испугалась Ирка. – И
без них в Ложкине кавардак. Ну зачем вам еноты со скунсами? Скоро Дегтярев с
Темой из Питера приедут!
– Полковник обрадуется, когда узнает, что он тебе дороже
скунса, – вздохнула я. – Ира, ты меня не поняла. Ты сказала: «Стирают, моют,
как хомячки». Но это неверно, грызуны боятся воды, плещутся в реках
еноты-полоскуны.
– А скунсы?
– Вот о них не знаю.
– Ох, Дарь Иванна, – у меня от ваших рассуждений гастрит
образовался! – с чувством произнесла Ирка.
– Ирочка, – нежно спросила я, – тебя раздражают Леся и
Витек?
– Жуть! Ходят, чистят, все ковыряют, трясут… А кот им в
тапки писает и за ноги хватает. Ваще молодец, – захихикала Ира.
– Во всем плохом надо искать хорошее, – назидательно заявила
я.
– Покажите хоть каплю хорошего в Леське!
– Супруги когда-нибудь уедут…
– Я до этого не доживу! Загнусь!
– Они отбудут на родину, а после них несколько лет не
понадобится делать генеральную уборку, – утешила я Ирку. – Я бы на твоем месте
поощряла парочку, хвалила без остановки.
В трубке воцарилось молчание, потом Ирка протянула:
– Не думала о них с такой стороны.
– Вот и поразмышляй, – предложила я, отсоединяясь.
Интересно, долго трамвай будет стоять? Что мешает его
проезду? Слева машины беспрепятственно едут мимо. И почему подростки на
остановке, радостно смеясь, тычут в мою «букашку» пальцем?
Я оглянулась и ахнула – позади выстроилась очередь из
вагонов. Очевидно, на линии перебой с электроэнергией, а моя машина застыла на
месте, будто способна передвигаться только по рельсам. Ясно теперь, отчего
народ на остановке ржет.
Я решительно вырулила на проезжую часть и двинулась вперед.
Телефон вновь запрыгал. Ну вот, «ни сна, ни отдыха измученной душе»:
– Да! Говорите! – не особо любезно отозвалась я.
– Муся, ты давно видела алмаз «Око Будды»? – забыв
поздороваться, спросила Маня.
– Полгода назад, – ответила я, – в…
– Спасибо, – быстро завершила беседу девочка, не дав мне
договорить, что уникальная драгоценность хранится в одном из музеев в Лондоне.
Дзынь, дзынь…
Я вцепилась в телефон.
– Алло.
В ответ раздались длинные гудки. Затем сразу звонки:
дзынь-дзынь:
Что за черт? Сотовый не может одновременно сообщать о своей
готовности к набору номера и издавать звонки. А, это трамвай! Стоило мне уехать
с путей, как движение возобновилось.
Дзынь-дзынь:
Я нажала на газ, стараясь удрать от обезумевшего
вагоновожатого.
Дзынь-дзынь:
Он с ума сошел? Проезжает остановки. Так хочет убрать с пути
крохотный автомобильчик?
Дзынь-дзынь:
Терпение мое лопнуло, я затормозила и решительно вылезла
наружу. Никогда не занимаюсь разборками на трассе, понимая, что у меня нет ни
малейшего шанса победить в бою, всегда уступаю дорогу тем, кто нервничает. Но
сейчас мне некуда деться. Улочка сузилась до одной полосы, сбоку торчит цифра
«40» в круге, а я никогда не нарушаю правила. Трамвай, набитый до отказа
людьми, тем более не должен нестись, как бешеная лошадь. Вот сейчас отчитаю за
это водителя!
Я обернулась и замерла. Позади не было трамвая, он синел
вдалеке, на остановке.
Дзынь-дзынь: – настойчиво неслось из машины.
Телефон! Я вернулась в «букашку».
– Слушаю.
