Эта едва различимая колея, широко петляя, поднималась вверх, углубляясь внутрь горного массива, образованного двумя хребтами поросших лесом гор — Монитор и Токуима. «Двадцать семь с половиной миль вдоль колеи. Справа увидите ручей и другую дорогу, поуже, с указателем: Мад Уэллз».
Ангел поехал по этой дороге.«Проедете две мили. Слева увидите хижину». Он нашел деревянную развалюху, одиноко примостившуюся на небольшом выступе скалы, совсем рядом с гротом.
«Ждите, пожалуйста, здесь».
Ангел приглушил мотор, и сразу же на него обрушилась давящая тишина. Даже звук открывающейся дверцы показался ему грохотом. Он подошел к хижине, оказавшейся необитаемой и, по-видимому, заброшенной. Но, судя по всему, недавно кто-то разводил в ней огонь. Он вышел и осмотрел грот, из-под камней которого сочилась вода. Вернувшись к машине, Ангел сел за руль, попробовал включить радио, но тут же выключил его, ощутив неуместность этих звуков среди такой тишины.
И только через полчаса он вдруг почувствовал чье-то присутствие. Ангел снова вылез из машины, посмотрел вверх, и пульс его учащенно забился. По тропинке легкой походкой охотника, не задевая ни одного камня, спускался высокий худой человек.
Он узнал Реба Климрода.
— Прежде всего — шахты, — сказал Реб.
Он разложил на капоте свою штабную карту, и Тудор Ангел сразу же обратил внимание на бесконечное множество нарисованных на ней крестиков, кружков, черточек и треугольничков.
«Приглядитесь, Тудор!» Он наклонился и заметил, что рядом с прежними знаками появились другие: квадратики и подчеркнутые буквы.
— Тудор, крестики обозначают «Лавлок», кружки — «Секл», три черточки — «Три фингэз», треугольники, разумеется, — «Триангль Уэст», квадраты — «Чес энд У ил-сон»… Остальное — совсем просто: X — это «Хай Хилл энд Уэстерн», Г — «Гольдман» и так далее.
Названия фирм что-то напоминали Ангелу. Правда, смутно. И вдруг он вспомнил:
— Эти фирмы вы просили меня создать пять лет назад.
— Да, эти и еще восемь других. Записывайте, прошу вас.
И он продиктовал названия, имена владельцев, адреса и номера телефонов представителей фирм, адвокатов, участвовавших в заключении сделок, оказывающих им содействие банков — при этом в каждом случае указывал фамилию банкира, его адрес и личный телефон. Закончив диктовать, спросил:
— Вы получили полную информацию?
— Да.
— Я бы хотел, чтобы вы сохранили эту карту и по ней составили список шахт и месторождений для каждой фирмы. И будьте добры, проследите за всем: во-первых, проконтролируйте работу представителей этих фирм и поручительства в верхнем эшелоне, далее на втором уровне — только от вашего собственного имени. Проследите, пожалуйста, за регистрацией документов на право собственности. Как только закончите эту работу, будьте любезны, передайте все Сеттиньязу, как обычно.
— Лично ему?
— В его собственные руки.
Ангел, как заколдованный, не мог оторвать от карты удивленного взгляда.
— Черт подери, сколько же шахт вы купили?
— Триста пятьдесят три. Мне не хватает только одной.
— И все они золотоносные?
— Да. Когда отработаете карту, потрудитесь, пожалуйста, сжечь ее.
— Разумеется, — ответил Ангел. Он смотрел на Реба Климрода, который теперь носил бороду, длинные волосы я повязку из зеленой змеиной кожи на лбу. И если бы не светлые глаза, освещающие необыкновенным светом его худое загорелое лицо. Реба вполне можно было бы принять за индейца апачи, сбежавшего из резервации. Подумав немного, Ангел сказал:
— Пять лет назад вы уже покупали золотые прииски по всей территории Скалистых гор. Тогда они не отличались рентабельностью. Унция добытого золота стоила тридцать, иногда сорок долларов по официальному курсу, кстати, и по сей день не изменившемуся, сейчас она идет за тридцать пять. Вы думаете, что-нибудь изменится?
Ответом ему был вдруг похолодевший взгляд Реба, и Ангел, поторопившись изобразить улыбку, сказал:
— Вопрос снят.
— Я его не слышал, — бросил Реб. — Теперь — земельные участки. Вы записываете?
Начинало темнеть. Пришлось, пойти за электрическим фонариком, лежавшим в бардачке…
— Дайте, я подержу, — сказал Реб… И Ангел сразу продолжил писать под диктовку; с каждой минутой а нем нарастало смятение.
— Кончено, — — сказал наконец Климрод.
Он вернул фонарь. Ангелу и стал расхаживать взад-вперед по площадке перед хижиной, которую было не различить в сумерках, что создавало ощущение нереальности происходящего.
Ангел быстро пробежал записи, сделав первый подсчет:
— Приблизительно четырнадцать тысяч гектаров…
— Тринадцать тысяч восемьсот девять.
— Плюс то, что вы купили с 1951 года до начала позапрошлого.
— А именно — шестнадцать тысяч шестьсот пятьдесят три гектара. В общей сложности — тридцать тысяч четыреста шестьдесят два. Разделенных на тысячу четыреста двенадцать участков, принадлежащих шестидесяти четырем компаниям,
— Боже Всемогущий! — воскликнул Ангел. Из непроницаемой теперь темноты прозвучал спокойный, размеренный и насмешливый голос Реба Климрода:
— Не думаю, чтобы Всевышний имел к этому какое-либо отношение. Тудор, когда закончите ваши подсчеты и все другие дела по проверке, вы, разумеется, все передадите Сеттиньязу. Тудор!
— Да, Реб?
«Куда он, черт возьми, подевался?» — размышлял Ангел, которому уже не видно было ни зги.
— Спасибо, что приехали, Спасибо за помощь, за все эти шесть лет. Вы по-прежнему увлекаетесь румынской живописью, Тудор?
— Благодаря ей мы и познакомились.
— Совершенно случайно мне подвернулось очень красивое полотно Теодора Паллади, совсем или почти не уступающее Матиссу. Буду счастлив, если вы примете его от меня в подарок. Картину доставят вам через пятнадцать дней, наверное, 2 октября утром. А теперь, Тудор, пожалуйста, уезжайте.
— Это место у черта на рогах. Может, вас подвезти куда-нибудь?
— Нет, спасибо, Тудор. Поезжайте в Вегас, как договорились. Номер в отеле «Фламинго» оформлен на ваше имя. Надеюсь, ваша группа уже там, на месте?
— Как вы распорядились.
Молчание. И вдруг, не обнаружив своего приближения ни одним звуком, который нарушил бы глубокую тишину ночи, светлоглазый апачи вырос у открытой дверцы машины и, дружелюбно улыбаясь, сказал:
— Оставьте меня, Тудор, будьте добры. Я приглашен на фасоль со свининой к местному золотодобытчику по имени Фергус Мактэвиш. Если он увидит, что я выхожу из такого роскошного лимузина, как у вас, он примет меня за миллионера и потребует за свой рудник на сто долларов дороже его реальной цены.
