Карсон направил взгляд в сторону трехэтажного кирпичного жилого дома с высоким крыльцом, еще не утратившего полностью былую элегантность.
— Обратите внимание на столб на краю тротуара перед этим домом. Этот столб расположен как раз напротив места, выбранного Джонсоном для проникновения в парк. Не будет безосновательным предположить, что место это и выбрано именно потому, что рядом находится столб, к которому можно привязать лошадь. Преступник оставил здесь свое транспортное средство и направился с ужасной ношей к зеленой изгороди.
— Очень возможно, — согласился Карсон.
— Нет, правда, что заставило Джонсона после убийства похищенного ребенка идти на дополнительный риск — его ведь могли обнаружить при транспортировке трупа? Вероятно, причиной тому его извращенная натура, желание причинить как можно больше горя, подбросив изуродованные останки туда, где их могли обнаружить знакомые, соседи или даже родственники покойной.
— Он гнусная скотина, это верно. Девочку, говорите, сильно изуродовал?
— Настолько, что даже чтение протокола осмотра тела далось мне с трудом. Чем вызван ваш вопрос?
Карсон отступил на шаг и присел, упершись руками в колени. Я принял такую же позу, сев рядом.
— Что-нибудь замечаете? — спросил следопыт, указав на участок обнажившейся почвы.
Я направил взгляд в указанное место и напряг органы зрения, прежде чем ответить отрицательно.
— В чем и суть. Было б это здесь — крови было бы немерено. А так… Ни следа, ни кровиночки; ни на траве, ни на земле, ни на камушке.
Я чуть помолчал, обдумывая фразу Карсона. И вдруг меня снова охватил ужас, тело пронзила судорога.
— Значит, — дрожащим голосом произнес я, — тело было совершенно обескровлено. Он выпустил из девочки всю кровь.
— И я об этом.
— Теперь понятна деталь, ранее поставившая меня в тупик. Лодыжки жертвы преступник туго перетянул веревкой. Согласно сообщению в газете, для того чтобы девочка не смогла убежать. Но обычно пленников связывают по рукам и ногам, то есть запястья тоже. Вот почему этот мерзавец связал только ноги!
— Да, — мрачно сказал Карсон. — Он подвесил ее за ноги и перерезал глотку. Так свиней подвешивают.
— Боюсь, так и случилось, — чуть не прошептал я. — Хотя даже при мысли об этом дурно становится.
— И это может в любой момент повториться, если мы ему не помешаем, — сказал Карсон, поднимаясь.
Я тоже выпрямился, причем голова сразу же закружилась, вероятно от представившейся мне ужасной картины: изуродованное маленькое тело свисает над каким-то ведром или корытом, как туша забитого на ферме животного. Я закрыл глаза и замер.
Головокружение почти прекратилось, когда за моей спиной раздался высокий, ломкий голос. Повернувшись и открыв глаза, я увидел сморщенную старушонку, ту самую, которая рылась в мусоре на парковых дорожках. Спутанными седыми космами, слезящимися глазами, иссохшею фигурой и крючковатым носом она напоминала одну из зловещих макбетовских ведьм.
— Прошу прощения, — обратился я к ней. — Вы что-то сказали?
— Вы видели ее? — повторила она вопрос, зябко кутаясь в изодранный, свисающий лохмотьями платок.
— Ее? — переспросил я. — Вы о девочке Эдмондсов, Розали?
Глаза ее удивленно расширились.
— Розали? Так ее звали? Я, кажется, иначе помню… — Она медленно покачала головой из стороны в сторону. — Так давно… Так давно это было… Так давно прошло…
— Вы знали девочку, мэм? — спросил Карсон.
— Знала ее? — вскинулась старуха. — Вот! — Она задрала подбородок и подняла костлявый указательный палец правой руки к иссохшей морщинистой шее. — Вот, смотрите!
Не хотелось мне к ней приближаться, но пришлось. Я пригнулся и увидел, что шею окружала узкая полоска ткани, испачканная и обтрепанная. Не сразу я понял, что давным-давно эта тряпочка была розовой ленточкой. Такими лентами девочки обыкновенно украшают волосы.
— Вы хотите сказать, что эта полоска шелка принадлежала маленькой жертве? — усомнился я.
— Да, да, — закивала старуха. — Это ее любимая. Я сберегла. Скажите мне, когда найдете ее, джентльмены.
Повернувшись к спутнику, я зашептал, словно вспомнив, что служу проводником Карсона по джунглям Нью-Йорка:
— Город кишит такими несчастными, Кит. Она выжила из ума от лишений и преклонного возраста. Старческий маразм. Безнадежно non compos mentis
[10]
Ничего мы от нее не узнаем.
Карсон согласно кивнул и сунул руку в карман. Последующими действиями он вверг меня в состояние глубокого изумления. Из кармана появился кожаный кошелек, а из кошелька — новенький серебряный доллар. Этот доллар он вложил в ладонь старухи, сразу ошеломленно уставившейся на монету.
Осознав наконец, что поблескивает у нее в руке, она отвернулась и, не проронив ни звука, торопливо зашаркала прочь, опираясь на узловатую клюку.
Глава тринадцатая
День клонился к исходу. Карсон поторапливал, и мы направились к месту последнего злодеяния Джонсона, в резиденцию Уильяма Уайэта на Вашингтон-сквер. Мы шагали по шумным улицам; товарищ мой хранил молчание, которое я использовал для размышлений по поводу его уникального характера. Доброе и отзывчивое сердце билось в груди Кристофера Карсона. Дважды я стал свидетелем того, как он без колебаний выступил в поддержку нуждающихся. Сначала защитил несчастное четвероногое, клячу свирепого угольщика, затем помог полубезумной старухе.
Но действия гостя с Дикого Запада могли носить совершенно иной, пожалуй, противоположный характер. Рядом со мною вышагивал по Манхэттену умелый и беспощадный боец, молниеносную реакцию и эффективные действия которого мне довелось наблюдать в Американском музее… Да и за лошадь он вступился, прямо скажем, своеобразно. Это странное сочетание нежности и жестокости, альтруизма и насилия отметил и мистер Паркер в своих дневниках. Вот один из запомнившихся мне анекдотов с участием Кристофера Карсона.
Зимою 1833 года одного из добрых знакомых Карсона, траппера-француза Антуана Робиду, обокрал его наемный рабочий — увел полдюжины лучших лошадей. Зная Карсона как лучшего следопыта, Робиду попросил его догнать вора. Через два дня Карсон вернулся со всеми украденными лошадьми.
Когда благодарный Робиду поинтересовался подробностями подвига скаута и, в частности, судьбой вора, Карсон равнодушно пожал плечами.
— Пришлось пристрелить.
Приводя эпизод в книге, Паркер обратил внимание на это краткое высказывание, которое, по его мнению, наилучшим образом характеризовало противоречивость натуры следопыта, в которой сочетались самоотверженность, мягкость и холодная беспощадность. Теперь, шагая рядом с Карсоном, я, в свою очередь, размышлял над загадочной душою моего нового знакомого, готового в любой момент проявить христианское милосердие и выступить жестоким мстителем, носителем начал доброго и разрушительного, воплощения сочувствия ближнему и сеятеля смерти.
