— Понятно. — И он вытащил из кармана брюк платок.
Я оставил Таунсенда на кухне и заспешил в передний двор, где миссис Уитэйкер все еще возилась с цветами. Чтобы не пугать домовладелицу, я сказал ей, что собака Карсона подавилась костью охлаждавшейся на тарелке вареной курицы. Затем испросил разрешения на погребение собаки, объяснив это тем, что просто выбросить труп любимого животного значило бы нанести удар по чувствам мальчика. Добрая женщина тут же дала согласие. Я сердечно поблагодарил ее и направился за дом, где, взяв из садового сарайчика лопату, скинул сюртук, закатал рукава и выкопал яму в углу двора, удаленном от туалета. Завершив работу, я воткнул лопату в холмик земли и отправился домой.
Кроме Карсона, который куда-то девался, все собрались в гостиной. Я поразился сдержанному поведению Иеремии, сидевшего между тетушкой и Сестричкой. Мальчик, без сомнения, скорбел об утрате четвероногого друга. Эта скорбь выразилась в его первоначальной реакции. Но сейчас, в отличие от сидевших рядом с ним женщин, на лицах которых ясно читались переживаемые ими чувства, Иеремия не проявлял никаких признаков эмоций, лицо его сохраняло полное спокойствие. Я объяснил это стоическим характером расы, к которой принадлежала его мать, и железным самообладанием отца-воспитателя.
Подойдя к молча стоявшему возле этажерки розового дерева — наследства мсье Деверо — Таунсенду, я спросил его о местонахождении Карсона.
— Он вышел несколько минут назад, — ответил Таунсенд. — Куда идет, не сказал.
Едва репортер закрыл рот, как вошел Кит Карсон. В руках он держал небольшое индейское одеяло, украшенное своеобразным геометрическим рисунком. Пройдя в кухню, Карсон почти тотчас вернулся оттуда с обернутой одеялом собакой.
— Давайте похороним его, — просто сказал Карсон, остановившись в дверях.
Мы последовали за скаутом во двор, где к нам присоединилась миссис Уитэйкер. Уложив тело животного в выкопанную мною яму, Карсон снял шляпу и, глядя на могилу, произнес:
— Он был мне верным другом. Отличный следопыт. Часто выручал меня. Трудно будет найти ему замену.
После этого Карсон повернулся к сыну и спросил:
— Хочешь что-нибудь добавить, Иеремия?
На лице мальчика проявились признаки одолевавших его эмоций. Последовала серия быстрых жестов — одно из движений выглядело так, как будто он отрезал волосы, — Иеремия провел ладонями по лицу и в заключение скрестил два указательных пальца.
— Что он сказал? — дрожащим шепотом спросила тетушка у Сестрички.
Промокнув глаза кружевным платочком, моя дорогая жена хрипло прошептала в ответ:
— Он скорбит о потере друга.
Карсон сжал плечо сына, после чего надел шляпу на голову и взялся за лопату. Он заполнил яму землей и утрамбовал ее, похлопав лопатой по холмику. Миссис Уитэйкер подошла к свежей могилке и возложила на бугорок земли срезанную в садике розу. Она повернулась к нам и сказала:
— Позвольте пригласить вас на чашку чаю. И бисквит я недавно вынула из духовки.
— Большое спасибо, миссис Уитэйкер, — откликнулась Путаница. — Мы вас не обременим?
— Ни в коей мере, — заверила домовладелица.
— Пойдем, Иеремия, — Сестричка протянула руку мальчику. Иеремия крепко сжал ее руку и посмотрел на отца.
— Иди, иди, Иеремия, — кивнул Карсон.
— А вы, мистер Карсон? — обратилась к нему миссис Уитэйкер.
— Извините, мэм, у меня срочное дело.
— Вы с другом к нам присоединитесь, мистер По?
— Благодарю вас, миссис Уитэйкер, но мы с Китом.
— Только не наделайте глупостей, ребятушки, — озабоченно нахмурилась тетушка.
— Не беспокойтесь, мэм.
Женщины с Иеремией проследовали в дом через черный ход, а мы втроем остались у могилки. Как только они удалились, Карсон повернулся ко мне.
— Знаете адрес этого Картрайта, Эдди?
Я вынул из нагрудного кармана конверт с угрожающим письмом Картрайта.
— Кортленд-стрит, сорок шесть.
Карсон мрачно кивнул.
— Пошли.
Глава девятнадцатая
Зуд от укусов чиггеров снова невыносимо усилился, и я поспешил наверх, чтобы нанести на свои воспаленные лодыжки новый слой средства доктора Китреджа. После этого я спустился к товарищам, ожидавшим меня перед домом.
Во время прежних наших путешествий по городу Карсон настаивал на пешем способе передвижения. Теперь же он сам предложил воспользоваться экипажем, тем более что дом Картрайта находился достаточно далеко от моей квартиры. Мы остановили карету и приказали кучеру как можно быстрее доставить нас на Кортленд-стрит.
Во время поездки Карсон не проронил ни слова, но выражение его лица не оставляло сомнений, что он готов к решительным действиям. Я со своей стороны тоже придерживался железной уверенности в том, что Картрайт заслуживает беспощадного и жестокого наказания. Он не просто уничтожил невинное преданное четвероногое существо, но подверг смертельной опасности жизни самых дорогих для меня существ. Лишь счастливая случайность спасла их и сына Карсона от той же участи, что постигла несчастного пса.
За такое преступление любая кара казалась слишком мягкой, и я сожалел лишь о том, что не мне доведется покарать негодяя. Ибо Карсон, судя по выражению его лица, роль мстителя отвел себе.
Менее чем через двадцать минут мы прибыли к месту назначения. Место, где проживал Картрайт, еще не так давно относилось к наиболее фешенебельным районам Манхэттена. Сейчас, однако, аристократические особняки уступили место громоздким складским корпусам. Лишь кое-где между неуклюжими коммерческими зданиями-коробками еще торчали старинные дома. В одной из таких обветшавших, но все еще импозантных построек, очевидно, и обитал Картрайт.
Наша повозка остановилась перед сорок шестым номером. На лице Карсона, сидевшего у окна, отразилось удивление, и я, вытянув шею, тоже выглянул в окошко и понял, что привлекло внимание следопыта.
Перед домом номер сорок шесть на тротуаре толклась группа людей. Они оживленно обсуждали что-то, то и дело тыча руками и кивая в сторону дома. При первом же взгляде на них я ощутил беспокойство. Такие сборища, напоминающие стаи падальщиков, собирающихся к месту наживы, всегда означают что-то недоброе.
Следующая картина, которую воспринял мой взгляд, еще больше встревожила меня. Над сточным желобом у края тротуара стоял, согнувшись чуть ли не вдвое, молодой полицейский и извергал в канаву содержимое своего желудка.
— Что за дьявольщина, — пробормотал Таунсенд, тоже выглянувший в окно кареты.
Карсон уже выскочил на мостовую и расплатился с извозчиком. Мы последовали за скаутом и втроем направились к полицейскому, кое-как выпрямившемуся и с тихим стоном протиравшему рот тыльной стороной руки. Подойдя к юному стражу порядка, я заметил на его слегка позеленевшем лице изумление и тут же изумился сам. Я узнал в нем Бойла, того самого постового, который откликнулся на мои крики о помощи двумя днями ранее, когда я обнаружил убийство Уайэта.
