Обернувшись, я увидел, что на лице его вновь написано крайнее возбуждение. Дрожащим от волнения голосом он объяснил, что уже был однажды утром в этом покое смерти, когда его допрашивал коронер. Он думал, что нервы его не выдержат вторичного посещения места трагедии.
– Если вы не против, я подожду здесь, – сказал он, после чего исключительно пылко добавил: – Да благословит вас Господь, мой друг. Я никогда этого не забуду.
Заверив его, что сделаю все, что в моих силах, я повернулся и вошел в комнату.
Она оказалась более чем просторной спальней. Двое пожилых джентльменов стояли посреди нее, вполголоса серьезным тоном переговариваясь с констеблем Линчем. Все трое были настолько погружены в беседу, что на какой-то миг, казалось, не заметили моего появления, предоставив мне краткую возможность оглядеться.
Обстановка была именно такой, какую можно ожидать в подобном доме: высокий комод на шести ножках, под ореховое дерево, под стать ему прикроватный столик со стулом, мягкое чиппендеиловское кресло и еще несколько столь же красивых и тонко сработанных предметов. На все это мне достаточно было лишь бегло взглянуть. Мое внимание привлекло совсем иное – низкая кровать красного дерева, придвинутая к стене, или, вернее, скорчившийся посреди матраца печальный предмет.
Это было покрытое, словно саваном, человеческое тело, явно принадлежавшее пылкой молодой женщине, которая – менее суток тому назад – произвела на меня впечатление яркого примера присущей юности жизненной энергии. Труп был накрыт расшитым покрывалом, скрывавшим все, кроме торчавших из-под него ног. Вид этих обнаженных, несколько намозоленных, но на удивление точеных конечностей пронзил мою грудь чувством несказанной печали, одновременно служа осязаемым напоминанием о том, что несчастная жертва встретила смерть в полной и беззащитной наготе.
Ванна, в которой она утонула, стояла в дальнем углу комнаты. Складную ширму, которая обычно скрывала ее, отодвинули, и я мог беспрепятственно рассматривать этот предмет. Ванна была железная, изнутри покрытая эмалью. На поверхности налитой больше чем до половины и предположительно нетронутой воды одиноко плавал продолговатый обмылок.
От моих наблюдений меня оторвал констебль Линч, наконец-то пригласивший меня присоединиться к нему и джентльменам. Они, как я и предполагал, оказались коронером Тилденом и мистером Сэмюелем Мэем – владельцем дома, дядюшкой девиц Элкотт и хозяином покойной.
– Моя племянница Луиза действительно упомянула, что видела вас вчера в музее, – сказал последний, после того как нас представили. Это был господин лет шестидесяти пяти, очень невысокого роста, с благодушным лицом со следами румянца, необычайно синими глазами и торчащими в разные стороны завитками седых волос.
Самой примечательной его чертой было курьезное темно-лиловое родимое пятно, скрывавшее большую часть левой щеки и необычайно напоминавшее очертания жука рода Scarabeeus
[7]
.
– Как ваши племянницы? – поинтересовался я.
– А вы чего ждали? Они в ужасном расстройстве. Да и все мы. Особенно моя бедная жена, которая обнаружила тело.
– Я не совсем понимаю, мистер По, чего еще вы намерены здесь доискиваться?
Замечание было адресовано мне коронером Тилденом, чрезвычайно худым, сутулым человеком, чьи седые сальные волосы спутанными прядями падали на плечи и который взирал на меня водянистыми глазами сквозь восьмиугольные очки.
– Я много наслышан о вашем интересе ко всему таинственному, – продолжал он. – И я действительно наслаждался, читая ваши детективные рассказы. Но в этом деле нет ничего таинственного. Мисс Болтон утонула, задремав в ванне. Обычный случай, боюсь, один из многих, которые мне доводилось видеть на протяжении лет.
– Очень даже вероятно, что вы правы, коронер Тилден, – ответил я. – И все же кое-какие стороны этого дела с первого же взгляда поразили меня своей странностью.
– Например? – вопросил констебль Линч, внимательно прислушивавшийся к нашей беседе.
– Во-первых, – начал я, – любопытно то, что мисс Болтон принимала ванну в столь необычное время – еще до полудня, как я понимаю, – а во-вторых, как она оказалась в этой спальне, которая, судя по размаху и красивой обстановке, не могла, по моему разумению, принадлежать простой служанке.
Тут вы правы, – сказал мистер Мэй. – В этой комнате живем мы с женой. Что касается того, почему Эльзи воспользовалась ванной сегодня утром, мистер По, ответ прост: потому что не должна была. Она обязана… – тут он поправился, сокрушенно вздохнув: – была обязана принимать ванну на кухне, – там у нее своя, маленькая. Очевидно, она решила воспользоваться оказией и проскользнула в спальню, чтобы побаловать себя, пока нас не было.
– Понятно. Стало быть, в момент происшествия в доме никого не было?
Мистер Мэй покачал головой.
– Племянницы вышли, явно чтобы купить безделушки для чего-то, что они готовили для меня. Нечто вроде благодарственного подарка за вчерашнее посещение. Что до миссис Мэй и меня, то мы уехали рано – отвезти в Роксбери продукты сестре жены, которая не встает из-за ужасной простуды. Когда мы уезжали, Эльзи была на кухне, чистила серебро.
– Как видите, мистер По, – сказал коронер, – ничего странного.
– Не могу согласиться с вами полностью, – ответил я. – Признаюсь, мне довелось видеть мисс Болтон всего один раз. Тем не менее она сильно поразила меня необычайной живостью. Даже допуская снотворный эффект теплой ванны, мне кажется необычным, что существо, брызжущее энергией молодости, могло уснуть в столь ранний час в комнате, залитой солнечным светом.
Не отрицаю, большинство инцидентов подобного рода случаются поздно вечером, часто после плотного ужина, – сказал Тилден. – Или если человек выпил лишний стакан портвейна. Именно поэтому я предъявил обвинение Марстону. Бедняжка, совершенно очевидно, все еще находилась под воздействием его газа.
– Однако, – сказал я, – в литературе, которую я читал на эту тему, говорится, что люди, вдыхавшие закись азота, избавляются от неприятных симптомов в течение нескольких часов. В противоположность этому, смерть мисс Болтон последовала почти через сутки после того, как она вдыхала газ.
– Разные люди по-разному реагируют на эти вещи, мистер По, – сказал коронер, пожимая плечами.
Учитывая мою собственную крайнюю восприимчивость даже к небольшим дозам алкоголя, я не нашелся, что возразить коронеру.
Какое-то мгновение я стоял молча, поглаживая подбородок и созерцая плачевное зрелище лежащего на матрасе тела. И вдруг совершенно неожиданно мой взгляд приковала подробность, которой я не заметил ранее.
Стоя посреди комнаты, я оказался гораздо ближе к кровати, чем когда вошел. И теперь мне стало заметно, что покрывало, наброшенное на тело мисс Болтон, оставляет открытыми не только ступни, но и лодыжки. Последние были чрезвычайно узкими для молодой женщины, которая, как я заметил накануне, обладала определенно крепким телосложением.
