Тут же раздался голос Фурудатэ:
— Алло? Господин Киндаити? Простите, что разбудил вас, прошу вас приехать… как можно скорее… немедленно.
Голос Фурудатэ был необычайно высок и дрожал. Сердце у Киндаити замерло.
— Приехать? Куда приехать?
— На виллу… виллу Инугами. Я вышлю за вами машину. Пожалуйста, приезжайте прямо сейчас.
— Хорошо, я понял. Господин Фурудатэ, что-то произошло?
— Да, произошло. Произошло нечто ужасное. Предсказание Вакабаяси сбылось, и… и… самым необычным способом. Во всяком случае, прошу вас, приезжайте немедленно. Вы все поймете, когда приедете. До встречи.
Раздался громкий щелчок — Фурудатэ бросил трубку. Киндаити вскочил и, открыв одну из ставней, выглянул наружу. Было темно и облачно, словно серая вуаль опустилась на мир, и холодный дождь траурно ударял по водам озера.
Сад хризантем
Как частному детективу Киндаити приходилось заниматься всевозможными делами, и на своем веку он повидал немало жутких трупов — материала, из которого ткутся ночные кошмары. Расследуя хондзинские убийства и дело на острове Гокумон, он видел новобрачных, плавающих в собственной крови после первой брачной ночи, и тело молодой девушки, висящее вверх ногами на сливовом дереве, и ее мертвую сестру, которую задушили внутри огромного храмового колокола. В деле «Лунатика» он видел трупы мужчины и женщины с отрубленными головами, а в деревне Яцухака стал свидетелем отравления либо удавления множества людей. И Киндаити стал нечувствителен к трупам, какой бы ужасающий вид они ни имели, но это необычайнейшее убийство в клане Инугами все же повергло его в шок.
Машина из поместья Инугами прибыла вскоре после звонка Фурудатэ, Киндаити как раз успел проглотить миску риса и спуститься вниз. По дороге на виллу он попытался вытянуть что-нибудь из шофера, но либо ему было приказано держать язык за зубами, либо он действительно мало что знал, — во всяком случае, толку от этих расспросов было немного.
— Правда, господин, сам почти ничего не знаю. Слышал, будто кого-то убили, но понятия не имею, кого. Как бы то ни было, все поместье в страшном волнении.
Машина вскоре остановилась у парадных ворот. Полиция, очевидно, уже прибыла, потому что полицейский в форме и детективы в штатском с мрачными лицами сновали туда-сюда. Фурудатэ уже спешил навстречу.
— Господин Киндаити, слава Небу, вы приехали. Вот оно и произошло, в конце концов это произошло… — Он был в таком возбуждении, что не смог продолжить, только схватил Киндаити за руку.
Киндаити недоумевал, что могло так расстроить этого обычно владеющего собой адвоката.
— Господин Фурудатэ, так что же случилось…
— Пойдемте. Сами увидите. Это ужасно… просто ужасно… ни один человек в здравом уме… нужно быть безумцем или самим дьяволом. Кому понадобилось так жутко шутить…
Фурудатэ говорил несвязно. С выпученными налитыми кровью глазами он походил на одержимого, и казалось, сейчас на губах у него выступит пена, а рука, вцепившаяся в запястье Киндаити, была обжигающе горячей. Киндаити хранил молчание, пока его наполовину вел, наполовину тащил вперед Фурудатэ. От ворот к парадным дверям тянулась длинная подъездная аллея. Но Фурудатэ спешил не туда, а через боковые ворота в сад.
Вилла, построенная поначалу, когда Сахэй убедился, что его компания крепко стала на ноги, была совсем небольшой. Но позже, когда дело Инугами разрослось и Сахэй разбогател, он принялся скупать землю вокруг и воздвигать все новые постройки, пока в конце концов усадьба не превратилась в сложный комплекс из множества флигелей. Это был настоящий лабиринт, и Киндаити, будь он один, наверняка бы здесь заблудился.
Однако Фурудатэ, очевидно, ориентировался здесь прекрасно, он уверенно увлекал Киндаити все глубже и глубже в сад. Наконец, миновав сад в европейском стиле, они вошли в японский внутренний сад, по которому рыскала в поисках чего-то толпа промокших под дождем полицейских.
Этот сад они тоже пересекли и миновали изящную бамбуковую калитку — и тут глазам Киндаити открылся великолепный сад хризантем. Хотя Киндаити не был склонен к любованию подобными вещами, но даже он не мог не подивиться его пышности.
По ту сторону чисто выметенной площадки из белого песка стояло изысканное строение, вероятно, чайный домик. Его окружали ряды хризантем, укрытых решетчатым экраном.
Крупные цветы разных сортов — помпонные, плакучие, игольчатые — наполняли намокший сад своим ароматом.
— Это здесь. Ужасное зрелище… — прошептал Фурудатэ высоким нервным голосом, все еще держа Киндаити за руку.
Перед хризантемами лицом ко входу в чайный домик застыли в молчании несколько полицейских. Фурудатэ потащил Киндаити к ним.
— Взгляните, господин Киндаити. Взгляните на это лицо.
Растолкав полицейских, Киндаити остановился перед хризантемами. Он вспомнил слова Фурудатэ: «Макака? Он просто садовник — мастер выращивания хризантем, который не блещет умом. А сейчас он с головой ушел в создание хризантемовых кукол». Да, там стояли хризантемовые куклы Макаки, стояли, представляя сцену из спектакля Театра кабуки «Сад хризантем», спектакля об одном из легендарных героев Японии.
В центре возвышался старый генерал Киити с длинными волосами, завязанными за спиной. Рядом с ним — его дочь, принцесса Минадзуру, в развевающемся кимоно с длинными рукавами. Молодой слуга Торадзо и еще один слуга, Тиэнаи, застыли в поклоне перед Киити по правую и по левую руку от него, а сзади в полумраке, как злой дух, стоял злодей Танкай.
Одним взглядом окинув сцену, Киндаити сразу понял, что хризантемные куклы сделаны похожими на членов семьи Инугами. Главное действующее лицо Киити — покойный Сахэй, а принцесса Минадзуру — Тамаё. Молодой слуга Торадзо, на самом деле переодетый герой самурай Усивака, очень походил на Киё в маске, а слуга Тиэнаи, на самом деле оруженосец, — на Томо. Зато Танкай, злодей, напоминал…
Киндаити вгляделся в смутный полумрак, вздрогнул и оцепенел, словно сквозь его тело пропустили электрический разряд.
У злодея Танкая, конечно, было лицо Такэ. Но… но… но хотя Танкаю полагалось иметь длинные волосы, у этого Танкая волосы были коротко подстрижены и аккуратно разделены пробором слева, как у человека нашего времени. И какое реалистически бледное, мрачное лицо!
Киндаити дернулся, словно получил еще один удар током. Разряд пронзил его, он невольно сделал шаг ближе.
— Это… это… — Он онемел, язык словно прилип к небу.
Киндаити перегнулся через перила, вцепившись в ее зеленые бамбуковые перекладины так, словно собирался переломить их. И в этот момент голова Танкая качнулась раз, потом другой, словно кивая, и скатилась с плеч на землю.
Киндаити запищал, как лягушка, на которую наступили, и невольно отскочил назад.
Голова Танкая — нет, голова Такэ, отрезанная, лежала на земле, и из обрубка шеи, покрытой запекшейся черно-красной кровью, вываливалась бесформенная масса внутренностей. Это была кошмарная голова, явившаяся из преисподней.
