Арей повернулся к Улите и, кивнув на Мефодия,
спросил низким тягучим голосом:
– Это тот самый? Я не ошибся?
– Да, Арей. Мефодий Буслаев собственной
персоной. Адын штук. Двуй рука, двуй нога, – насмешливо подтвердила Улита,
откусывая конфету.
– Колоритный мальчонка. Но сомневаюсь,
что он нам подойдет. Какой-то он тощий, взъерошенный. Улита, ты не ошибаешься?
Ты уверена, что это действительно он? – сурово повторил Арей. Однако
Мефодию показалось, что он знает все ответы заранее.
Улита кивнула.
– Именно он, – сказала она
стерильным голосом идеальной секретарши, читая по лбу Мефодия, как по листу
бумаги. – Мефодий Буслаев. Родился двенадцать лет назад в час полного
солнечного затмения. Драчлив и вспыльчив. Склонен к великодушию, но мстителен.
Имеет неплохое здоровье и сравнительно гибкую психику. Любит поездки.
– Это хорошо, что любит поездки. Это нам
полезно. Кто любит поездки – тот полюбит и полеты, – одобрил Арей,
деловито потерев разрубленную переносицу. – А вот что у него с
происхождением?
– Происхождение… м-м… Родители нейтралы,
из тех, что не горячи, не холодны. Живет с матерью и ее братом. Забавные
личности, однако без способностей по нашему профилю, – заявила Улита и
заела это печальное известие еще двумя конфетами с ромом.
– Смотри, диатез будет! –
предупредил Арей.
– У меня? Да любой диатез сдохнет, один
раз меня увидев! Это пусть красавицы мучаются, мне все по барабану: что потоп,
что золотуха, что чумные микробы, – заявила Улита.
– О себе раскажешь после. Что у нас еще
по Мефодию?
– Влюбчив. В прошлом году три месяца
таскался за девчонкой из соседней школы. Следил за ней издали, провожал до
дома, прячась за деревьями, но близко так ни разу и не подошел. А потом у
девчонки вдруг вспыхнул рюкзак с учебниками. Сам собой! Сублимация желания,
должно быть… Вот тут-то, туша огонь, они и познакомились. Правда, великая
любовь сыграла в ящик после первой же дюжины реплик. Девчонка оказалась чуть
умнее табуретки. Наш синьор помидор был очень разочарован.
Мефодий, ошалевший от явного наговора, хотел
перебить, но Улита протянула руку и длинным ногтем легко царапнула его по щеке.
Тотчас губы и десны Мефодия одеревенели, как от наркоза, а рот повело в
сторону.
– Ненавижу, когда меня перебивают, –
сказала Улита.
– Что у нашего друга с учебой?
Разумеется, лопухоидные знания ничего не стоят, но все же интересно, с какой
скоростью ручеек знаний орошает его извилины, – продолжал свой допрос
Арей.
– С учебой у синьора помидора неважно.
Хвастаться нечем. Хотя некоторые учителя и находят, что способностей не лишен,
но…
Жесткие губы Арея растянулись в усмешке:
– Ох уж это «мог бы, но» и просто «но»!
Как часто я это слышал! Какое короткое слово, но сколько народу споткнулось о
него за все века! Гораздо больше, чем обо все валяющиеся не на месте
предметы!.. Дальше, Улита! Не тяни!
– А что дальше? Вот он – перед вами.
Мефодий Буслаев. Прошу любить и жаловаться! – пожала плечами ведьмочка.
Арей скользнул по Мефодию оценивающим
взглядом. Мефодий ощутил себя словно на громадных весах.
– Хм… Ну не знаю. Ну а как он тебе
лично? – спросил Арей.
– Я просто обожаю этого мальчугана! Он
такой симпатяга! С кашей бы съела, да каши жалко, – заявила Улита.
– Улита, перестань! Твои шуточки меня
утомляют, – поморщился Арей.
– Я еще и не начинала. Только
разогревалась.
– УЛИТА!
Голос Арея почти не изменился, не стал громче,
однако в нем точно зазвенел колокольчик, и оба – Улита и Мефодий – это ощутили.
«Осторожно!» – сказал себе Мефодий. Улита перестала глотать конфеты и поспешно
склонила голову в поклоне:
– Простите, барон!
Мефодий взглянул на нее с удивлением. Неужели
он в самом деле барон? А если нет, то почему она так назвала его?
– Ты уже говорила с ним об
обучении? – продолжал Арей, явно и, вероятно, намеренно не обращаясь к
Мефодию.
– Не-а. Он знает об этом меньше, чем
курица о яичнице-глазунье, – вновь смелея, сказала Улита.
Мефодий не выдержал. Стоять в стороне и
слушать, как о нем говорят в третьем лице, словно о какой-то козявке, было не в
его правилах.
– Ага, я понял! Вы вроде магов из
идиотских книжонок о школах волшебства! Типа, сказал трубодырус, взмахнул
палочкой – и пошел дождик! – с вызовом сказал он, обнаружив, что рот его
уже оттаял.
Он был уверен, что сморозил полную чушь,
однако Арей и Улита с тревогой переглянулись.
– Трубодырус? М-м-м… кажется, в
элементарной магии действительно встречалось что-то эдакое. Вот только про
волшебные палочки я давно не слышал. Мне чудилось, маги отказались от них еще в
Средние века, в эпоху насланного бешенства на артефакты, – морща лоб,
задумчиво произнес Арей.
– Может, мы опоздали, и элементарные маги
уже вышли с ним на контакт? – с тревогой спросила Улита.
Арей быстро взглянул на Мефодия. Тот не успел
отвести взгляд. Когда их глаза встретились, Мефодию показалось, что его мозги
превратились в лед. Лед, сквозь который опытный страж мрака легко видит самую
суть.
– Нет, – лениво сказал Арей. –
Ложная тревога! На контакт они не выходили. Он ничего не знает.
– А как же трубодырус и сведения про
школы?
– Не заморачивайся! – отмахнулся
Арей. – Заурядный агентурный сброс. Обычные протечки в литературу
секретных сведений. Напомни мне завтра утром, чтобы я послал в Канцелярию
заявку на плановые инфаркты у писателей. Надо хорошенько проредить нашу
агентуру. Напомнишь?
– Да, барон. Обязательно, – сказала
Улита и внезапно появившейся ручкой сделала себе пометку на ладони. Памяти она
явно не доверяла. Самый тупой карандаш лучше самого большого склероза.
Арей кашлянул. И этим кашлем словно поставил
точку, показывая, что именно теперь, от этого самого места и начнется серьезный
разговор.
