– Это случилось осенней ночью в последний
год магических войн, – заметил Сарданапал. – Мир так переполнился
злом, что начинал уже уставать. Древнир и его сын возвращались после какой-то
встречи. Так случилось, что они вдвоем оказались в глухом лесу. И внезапно на
них напали. Нежить и стражи мрака окружили их сплошной стеной. Нельзя было ни
телепортировать, ни позвать на помощь, ни использовать заклинания – нападавшие
все предусмотрели и запаслись сильными артефактами. Тогда Древнир глубоко
вонзил свой меч в дерево. Магия его меча, магия дерева и магия земли, с которой
дерево было связано корнями, объединились, и вокруг ствола дерева образовалось
узкое кольцо света. Древнир и его сын стояли в сияющем кругу, вокруг которого
толпились нападавшие. Нежить копошилась, лезла друг на друга, давила передних,
но не могла пробиться внутрь круга. Стражи мрака были умнее. Они встали поодаль
и, не пытаясь пробиться внутрь, спокойно стояли и ждали своего часа. Они знали,
что внутрь круга им все равно не прорваться и самое мудрое – не расходовать
понапрасну силы. Так прошло два дня и две ночи. Нежити становилось все больше.
Она облепила круг со всех сторон, даже копошилась внизу, под землей. Стражи
мрака все еще были тут. Они спокойно сидели на земле и ждали. Тут были все лучшие
их бойцы – горбун Лигул, мечник Арей, Хоорс и другие. Они надеялись, что их час
наступит. Древнир и его сын спали по очереди, ломая голову, как им подать
сигнал и позвать на помощь остальные силы света. И вот на третью ночь, уже
перед рассветом, когда Древнир, дежуривший до того, заснул, мечник Арей
оскорбил сына Древнира и бросил ему вызов. Арей поклялся нерушимой клятвой
мрака, что они будут биться один на один, и если сын Древнира победит, то его и
отца отпустят. Сын Древнира, очень горячий и молодой, принял вызов. Он вытащил
из дерева меч отца, не заметив, что его кончик обломился и остался в дереве, и
сделал шаг из круга…
– И тут нежить набросилась на
него? – взволнованно спросил Тарарах.
Забыв о шашлыке, горячий питекантроп взмахнул
шпагой маршала Даву, забрызгав профессора Клоппа горячим жиром.
– Ви сбрендиль с ума! Ви метать в меня
ваш скверны шашлик! – завизжал Клопп.
– Нет. Я думаю, что бой действительно был
честным. Арею не было смысла нарушать клятвы, да это и не в его
правилах, – продолжал Сарданапал. – Арей и сын Древнира рубились,
уставший же Древнир спал внутри круга, ничего не видя и не слыша. Думаю, что
его сон был усилен чарами магов мрака. Сын Древнира хорошо владел клинком, но
все же не так, как лучший меч стражей мрака. Не прошло и минуты, как Арей
обезглавил сына Древнира и пролил его кровь на землю… Нежить, почуяв кровь,
совсем сорвалась с катушек. Она набросилась на спящего Древнира, но не смогла
убить его из-за того, что магический круг хотя и ослаб, но все же сохранился,
ведь кончик меча остался в стволе дерева… Спустя день отряд белых магов,
обшарив все окрестности, нашел Древнира. Я тоже был там, в том отряде. Древнир
все еще находился во власти сонных чар. Никого из серьезных стражей мрака там
уже не было. Только нежить, которую довольно быстро разогнали и которая, урча,
расползлась по норам и оврагам… Древнир сам похоронил то, что нежить оставила
от его сына. В полном одиночестве вырыл кинжалом могилу.
– Я ничего не знала. Странно, что об этом
никогда не говорили, – сказала Медузия.
– Об этом знали только самые близкие
ученики и друзья Древнира. Он взял с нас клятву молчать об этом. Я не нарушил
бы клятвы и сейчас, если бы не видел в этом острой необходимости, – сказал
Сарданапал.
– Действительно? При чем тут сын Древнира
и этот мальчишка, Буслаев? Что их связывает? – поправляя очки, спросила
Зубодериха.
Академик с укором посмотрел на нее:
– Ты спешишь, Зуби. Связи магического
мира слишком сложны, чтобы их можно было постичь поверхностным взглядом. Меч
Древнира пропал. Его поднял с земли и унес горбун Лигул, бывший там с Ареем.
Этот Лигул, некогда близкий друг Арея, тогда уже начинал завидовать ему и
мало-помалу стал лютым врагом. Но и другом в какой-то мере он остался тоже.
Есть такая вариация на тему человека, называется «заклятый друг». Какое-то
время спустя Лигул нашел способ, как сделать сильнейший артефакт света
артефактом тьмы. Для этого он провел меч Древнира через множество преображений,
в каждом новом преображении делая его чуть хуже и темнее, чем он был раньше.
Однако это происходило так постепенно, что сам меч не замечал перемен. Он
побывал и копьем, и огненным хлыстом, и стременем, и кольцом, и черным
кинжалом. Во всех своих воплощениях он сеял смерть и унес множество жизней. Но
эти превращения артефакта были лишь частью пути. В финале он вновь станет мечом
Древнира, но мечом, превратившимся в свою противоположность. Мечом тьмы… Не
знаю, прошел ли меч все преображения и у кого он теперь? Не исключено, что все
еще у Лигула. Уж не надеется ли горбун с его помощью попасть в Храм Вечного
Ристалища, расположенный в Срединных землях между Эдемом, где обитают стражи
света, и Аидом, где находится Канцелярия стражей мрака? Да только едва ли даже
мечу Древнира это по силам.
– Храм Вечного Ристалища… Храм, над
которым не имеют власти ни свет, ни тьма… Храм настолько древний, что все
цивилизации Земли лишь песок у его подножия, – мечтательно повторила
Ягге. – Как же, как же, бывала я там. Безумно давно. Тибидохса тогда не
было и в помине, а Буян только высунул свою макушку из вод океана… Срединные
земли, где-то между Эдемом и Аидом! Глупый лопухоид, вздумавший найти их на
глобусе, только испортил бы зрение, а между тем Срединные земли гораздо
реальнее, чем все их континенты. Вообразите огромную равнину – белый от солнца
песок, сероватые островки почвы с дюжиной чахлых деревьев и камни, которые
торчат из земли под немыслимыми углами. Камни стоят тесно, точно образуя
коридор. Идешь между камнями, как по спирали, – полетной магии там
нет, – и внезапно взгляд натыкается на колонны. И ты понимаешь, что перед
тобой нечто более древнее, чем магия, древнее и мудрее, чем даже свет и тьма.
Нечто такое, над чем никто из ныне живущих не имеет власти.
– Как египетские пирамиды? – спросил
Соловей О.Разбойник. Он, хоть и отлично играл в драконбол, путешествовал мало,
а в прежние годы и вовсе безвылазно сидел в родной Мордовии, подкарауливая в
лесах мимохожих-мимоезжих.
Ягге поморщилась:
