– Ну, так и быть! – заявила Улита и
с чувством тиснула на свидетельство круглую печать. «Управление записи актов
гражданского состояния г. Москвы. Савеловский отдел загса», – прочитал
Мефодий.
– Все, гражданка Пименова! Забирайте ваше
свидетельство! Нечего мне тут стол макулатурой заваливать! – распорядилась
Улита.
Дафна хотела заявить, что стол у Улиты и так
завален, но решила не связываться с разгневанной секретаршей. Тем более что
Мефодий уже успел ободряюще подмигнуть ей, показывая, что с Улитой можно иметь
дело. Просто сейчас она не в духе.
– Оно хотя бы настоящее? – спросила
Дафна, разглядывая зеленоватый бланк.
– А то! Думаешь, документы придумали
лопухоиды? Да они сами бельевой прищепки изобрести не в состоянии! –
фыркнула Улита.
Взяв свидетельство, Даф вновь зашла в кабинет
к Арею.
– Готово? Ну-ка дай взглянуть! Отлично!..
Теперь ты присутствуешь в мире лопухоидов на вполне законном основании.
Запомни, минимум магии, никаких лишних бултыханий, никакого нового
использования рога Минотавра – сразу засветишься! – и… главное… никаких
фотографий и видео! Даже случайных! К крыльям тоже прибегай как можно реже… Это
и к котику твоему относится! А теперь все свободны! – приказал Арей.
Глава 10
Одолжи мне на вечерок свое тело
Вовва Скунсо стоял на спортивной площадке во
дворе школы и лениво бросал мяч в баскетбольное кольцо. Толстый Паша Сушкин
сидел на корточках в паре метров от него и сосредоточенно тыкал перочинным
ножом в муравьев.
– Блин… Никак не попадешь! Мелкие гады!
На двенадцать ударов только два муравьиных трупака! – пожаловался он.
– Просто ты косой. Зажигалка есть? Ты
зажигалкой пробуй! Работает как огнемет, только надо быстро переворачивать,
пока не потухло, – посоветовал Скунсо.
Он хотел забросить мяч в корзину, но внезапно
что-то отвлекло его внимание. Мяч ударился о кольцо.
– Смотри, кто там! Наш контуженный
Мефодий Буслаев, сын космонавта, а с ним вместе какая-то девица! Интересно, с
какой это радости Глумович разрешает ему шляться по целым дням неизвестно
где? – сказал Скунсо.
С площадки было хорошо видно, что у ворот
Мефодий и девчонка что-то объясняют охраннику. Потом ворота открылись, и они
прошли на территорию школы.
– А девчонка ничего… Мне нравится. И где
он ее подцепил?.. В любом случае, пусть он с ней попрощается. Мефодию нужно
что-нибудь попроще. Типа: точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! –
заявил Скунсо.
– Ты с ним поосторожнее. Не нарывайся!
Забыл вчерашнее? – опасливо сказал Паша Сушкин.
– Да ну. Это были дешевые фокусы. И
потом, не будет же он при этой девчонке… Пошли подойдем! – Скунсо
решительно направился наперерез Мефодию.
Сушкин заспешил за ним.
– Привет! Я Скунсо, сын того самого
Скунсо. Так и быть, для тебя просто Вова. Не комплексуй – я великий, но
скромный, – сказал Скунсо, улыбаясь Даф.
Дафна вопросительно взглянула на Мефодия,
точно спрашивая: кто это.
– Мой сосед по комнате, – пояснил
Мефодий.
Он был удивлен, как скоро Скунсо восстановил
самоуверенность после вчерашней ночи. Верно говорят, наглость – второе счастье.
Для Скунсо же наглость явно была не только вторым, но и первым счастьем.
– А ты ничего! В смысле, ножки и все
такое прочее! Лицо тоже прикольное! Так как тебя зовут? Забыла свое имя? –
продолжал Скунсо.
– Я польщена. Допустим, я Даша. Дальше
что?
– Ты ведь будешь здесь учиться? –
продолжал Скунсо, мало смущенный холодным приемом.
– Как ты догадался?
– Интуиция, подруга. Иначе бы тебя не
пропустили на территорию школы. У нас тут с этим строго. Чужим башку
отворачивают и туда вон бросают. Что у тебя там за барабан из рюкзака торчит?
Рояль в кустах, пианино в пальмах? – Скунсо кивнул на забор.
– Это флейта!
– О, типа, тоже музыкальный инструмент!
Завидую! Есть тут у нас один флейтист! Паш, бреди сюда! – окликнул Скунсо.
Паша Сушкин, стоявший чуть в стороне, подошел,
солидно покашливая.
– Знакомься! Это наша культура и
физкультура! – представил Скунсо. – Не правда ли, похож на папочку?
Такой же щекастенький, курчавенький! Поцеловал бы, да губы с мылом вымыть
негде!
– Ты умеешь играть на флейте? –
спросила Даф, обращаясь к Паше.
Со Скунсо ей было уже все ясно. Он явно
ожидал, что после первого же сомнительного комплимента она рухнет в обморок от
счастья и задымится от любви. Этого не произошло, и Скунсо начинал злиться. Он
любил мгновенные подтверждения своей неотразимости.
– Я все умею. Я одаренный, – сказал
Сушкин и, подняв голову к баскетбольной корзине, надрывно прочитал:
В кабаках, в переулках, в извивах,
В электрическом сне наяву
Я искал бесконечно красивых
И бессмертно влюбленных в молву…
[9]
– Это что такое? – спросила
Даф. – Небось что-нибудь начала двадцатого века?
– Да, это Блок. Откуда ты знаешь? –
удивился Паша Сушкин.
– Тогда все поэты сходили с ума по
электрическим лампочкам и аэропланам и дарили девушкам запах бензина! –
заметила Даф. Не могла же она сказать Сушкину, что для нее это было как вчера.
– Дай мне свою флейту, а! Я когда-то
начинал учиться! – потребовал Сушкин.
– Я не могу. Я не уверена, что ты
справишься, – с сомнением сказала Дафна.
– Да чего ты у нее спрашиваешь? Дай
ему! – Скунсо бесцеремонно зашел сбоку, выдернул флейту из рюкзака Даф и
бросил ее Сушкину.
Даф попыталась было вернуть флейту, но Вовва
загородил ей дорогу.
– Не вредничай! Дай культуре и
физкультуре что-нибудь сбацать! А то она зачахнет! – сказал он.
Дафна, сообразившая, что без флейты может
применить лишь рог Минотавра, а этого делать никак нельзя, беспомощно
оглянулась. Мефодий шагнул вперед, сжав кулак. На этот раз он решил даже не
прибегать к магии. Следы от кулака сходят куда как дольше.
– А ну-ка… – начал он, но теперь уже
Дафна его остановила.
– Не вмешивайся! Хочет сыграть – карты в
руки! – велела она Мефодию, внезапно решившись.
