Было еще не так поздно. В окне за лоджией
первого этажа горел свет. Сквозь незадернутые шторы видно было, как у шкафа
стоит усатая женщина гренадерского сложения и что-то переставляет на полках. По
этой причине Мефодий решил воспользоваться самым скучным способом появления в
гостях из всех существующих – а именно сделать это через дверь. Крайне
неприятно, когда тебя сталкивают тычками швабры через фигурную решетку.
Поднявшись на второй этаж, он позвонил и почти
сразу услышал, как в коридоре зашуршали шины. Это было даже не шуршание, а
легкий, но отчетливый звук не до конца надутых резиновых покрышек, которые на
мгновение прилипают к линолеуму.
– Ир, это я, Меф! – крикнул Мефодий,
чтобы не заставлять Ирку смотреть в глазок.
Замок щелкнул, дверь открылась. Мефодий увидел
темный коридор и яркое желтое пятно света, пробивавшееся из открытой настежь
двери комнаты. В световом пятне стояла инвалидная коляска с небольшой,
ссутулившейся в ней фигуркой, на ноги которой был наброшен плед.
– Привет! Забегай! – пригласила
Ирка.
Она ловко развернулась в узком коридоре и
нырнула в свою комнату. Мефодий последовал за ней. Комната Ирки отличалась от
остальных комнат уже тем, что в ней не было ни одного стула. Вдоль стен на
разной высоте были протянуты блестящие металлические поручни. Ирка ненавидела
звать бабушку, когда нужно было перебраться в кресло или, наоборот, выбраться
из него.
У окна мерцал монитор компьютера. До прихода
Мефодия Ирка сидела в чате. Разложенный диван был завален книгами и журналами.
Ирка вечно читала по двадцать книг сразу, не считая учебников. Причем читала не
последовательно, а кусками из разных мест. Странно, что при таком хаотическом
чтении книги не перемешивались у нее в голове.
– Что ты стоишь, как одинокий тушканчик?
Разгреби себе место и садись! А я сейчас! Только скажу народу, что меня
нету, – сказала Ирка, кивая на кровать.
Она подъехала к компьютеру и быстро набрала:
«Все брысь! Ушла на фронт! Я».
– Ну вот, вежливость прежде всего! А то
народ будет думать, что меня похитили, – сказала она, поворачиваясь к
Мефодию.
Тот сел было на кровать, но ему как-то не
сиделось. В поясничном отделе его позвоночника словно находился вечный
двигатель.
– Пошли лучше на кухню. Я бы чего-нибудь
перекусил, – сказал он.
Ирка фыркнула:
– Ни фига себе заявленьице! Ну это уже к
Бабане. Я знаю о холодильнике только то, что его дверца открывается на себя.
– Ну что, пошли? – повторил Мефодий.
– Это ты «пошли», а я «поехали». Я же
гоночная машина, – пояснила Ирка.
Мефодий давно заметил, что Ирка, как многие
инвалиды, обожает шутить над собой и своим креслом. Но когда кто-то другой
пытается острить по этому же поводу – ее чувство юмора иссякает на глазах. Она
протянула руку к пульту, и коляска быстро покатилась по коридору на кухню. Мефодий
едва успевал за ней. Все-таки колесо всегда даст фору ногам, разумеется, если
по дороге не попадется забор.
Все случилось восемь лет назад. Ирке тогда
было четыре. Автомобиль, на котором Ирка и ее родители возвращались с дачи,
выкинуло на встречную полосу под рейсовый автобус. Отец и мать Ирки, ехавшие на
передних сиденьях, погибли. Ирка же с травмой позвоночника и двумя длинными,
почти параллельными шрамами от двух кусков железа, рассекших спину, начиная от
левого плеча, оказалась в инвалидной коляске. Ирке еще повезло, что у нее была
энергичная и довольно молодая бабушка. Хотя в этом случае о везении лучше было
вообще не заикаться. За такие рассуждения можно было схлопотать в глаз
маникюрными ножницами.
В кухне грохотал «Нотр-Дам». Бабушка Аня – она
же Бабаня – восседала на высокой табуретке у микроволновки. Дожидаясь, пока
разогреется цыпленок с картошкой-фри из магазина «Готовая еда», Бабаня слушала
партию горбуна и дирижировала разделочным ножом. Правильных бабушек нынче
осталось мало. Они вымерли, как мамонты. Тому, кто считает, что бабушки
пятидесяти двух лет должны ходить в платочках и весь день колдовать у плиты,
пора сдать свое воображение на свалку.
Бабаня с удивлением уставилась на Мефодия.
Слушая «Нотр-Дам», она пропустила момент, когда он пришел.
– Привет, Меф! Я рада тебя видеть! –
сказала она.
От ее головы оторвалось и распространилось по
комнате слабо-желтое свечение с некоторыми зелеными вкраплениями. «Не то чтобы,
конечно, совсем в восторге, но рада!» – не задумываясь, как он это делает,
расшифровал Мефодий. Он дождался, пока свечение перестанет быть частью Бабани и
распространится по комнате, затем втянул его и ощутил, что стал сильнее. Может,
на какую-то миллионную часть от того, что было прежде, но все же… И опять это
случилось инстинктивно, без вмешательства разума. Просто Мефодий понял, что все
так и есть, а как он это делает и зачем – осталось за кадром. Когда мы дышим,
мы не задумываемся о том, что дышим. Мы дышим даже во сне. Мы дышали бы, даже
не зная, что существует дыхание. Так и Мефодий не подозревал, что вбирает
энергии чужих эмоций.
– Меф, иди сюда, мой лохматик! Я тебя
обниму! – проговорила Бабаня.
– Запросто! Только ножик положите! –
сказал Мефодий. Бабаню он любил.
Бабаня не без интереса посмотрела на нож в
своей руке. Кажется, она уже успела забыть, что держит его, хотя совсем недавно
вскрывала им упаковку. Волосы Бабани чем-то смахивали на волосы Медузии, хотя с
Медузией она была не в родстве, да и вообще встречаться им не приходилось.
– Говорят, весной у многих психов случаются
рецидивы. По улицам начинают бродить табуны маньяков, – задумчиво
произнесла она.
– Бабань, уже почти май. А крыша едет в
марте, – сказала Ирка.
– А вот и не говори. Это у тебя в марте,
а у меня она едет каждый день. Особенно когда все кидаются на явно неудачное
платье, а самое удачное висит в сторонке и мечтает о моли, – произнесла
Бабаня.
У нее было маленькое ателье в полуподвале,
которое она любила называть «Дом мод имени меня». Кроме самой Бабани, в ее
«Доме мод имени меня» работали еще две девчонки. Одна из них была страшная
болтушка, а вторая все время болела, причем как-то так хитро, что ее никогда не
оказывалось по домашнему телефону. Она всегда «вышла к доктору и еще не
вернулась». «Я больше люблю вторую. От нее уши не болят», – говорила Бабаня.
– Бабань, Меф хочет есть! – сказала
Ирка.
