— Я с вами совершенно согласен, мадам! Сам я, к сожалению, в этой области жалкая бездарность, но это не мешает мне ценить то, чем меня угощают. А вы, наверно, умеете готовить отличный буйабес?
Хозяйка кафе совсем расцвела.
— Умею! Мадам любит буйабес. Вообще даже странно, что дама ее возраста может есть такую острую пищу. Но на всякий случай она кладет в него пряности сама за столом.
— Я заметил это, когда мы обедали на вилле.
— А вы были в гостях на вилле, месье?
— Был. И угощали нас великолепным обедом, хотя не сомневаюсь, мадам, что еда была бы еще вкуснее, если бы ее готовили вы!
Хозяйка снова потупила взор.
— Ах, месье, вы льстец! Но есть и вправду одно блюдо, которое я готовлю лучше многих других, это мои пирожные с миндальной начинкой! Что вы о них скажете, месье?
— Объедение! — от чистого сердца сказал Люченс, взяв себе еще одно пирожное. — Настоящее объедение!
— То же самое говорят молодые господа Ванлоо, — подтвердила хозяйка кафе. — Они стали заходить сюда после того, как я ушла от мадам. Стоит им поесть моих пирожных, они радуются, как бывало в детстве. Они заходят сюда почти каждый день! — с гордостью добавила она.
— Это пристрастие вряд ли им повредит, — сказал доцент. — Впрочем, я знаю, что вы говорите правду, мадам. Вечером накануне смерти месье Артура я встречался с ним. И последнее, что видел, — это как он вошел сюда и положил себе на тарелку три ваших пирожных.
Она вдруг сразу сделалась менее словоохотливой.
— Да, — согласилась она, — бедный месье Артур приходил ко мне в тот вечер. Не думала я, что вижу его в последний раз. Но такова жизнь, сегодня мы здесь, завтра…
Но Люченс пришел сюда не для того, чтобы выслушивать подобные рассуждения.
— А он был в тот вечер такой, как всегда? — без обиняков спросил он.
— Вы и сами знаете, месье. Вы же с ним виделись.
— Но я никогда прежде с ним не встречался! Мне он показался очень возбужденным. А вам, мадам? Насколько известно, вы последняя видели его живым!
Она отступила на шаг.
— Насколько известно? Что вы хотите сказать, месье?
— Только то, что сказал. Насколько я понимаю, вы последняя видели месье Ванлоо живым. Вот почему я спросил: как вам показалось, был ли он такой, как всегда?
Похоже было, она сожалела, что так откровенно разговаривала с посетителем.
— Бедный Артур всегда вызывал у людей вражду, — наконец сказала она. — Те, кто его не знал, его не понимали. А впрочем, — добавила она внезапно, — и не все из тех, кто его знал.
— Есть люди, которые вызывают у других неприятие, — поддакнул доцент. От него не укрылась перемена в ее тоне. — Не сомневаюсь, что бедного Артура Ванлоо стоит пожалеть. В тот вечер между ним и братьями были какие-то нелады. Может, потому он и показался мне таким возбужденным?
— Он был и вправду немного сердит, — согласилась она. — Но уж не его брату Аллану было попрекать за это месье Артура.
Люченсу с трудом удалось сдержаться.
— Значит, сюда приходил Аллан? И попрекал брата за то, что тот сердится? Что вы говорите? Значит, не вы последняя видели его живым?
Вид у хозяйки был такой, словно ей хотелось, чтобы доцент убрался подальше. Но намек, содержавшийся в его последних словах, вынудил ее ответить:
— Да! Артур посидел здесь с полчасика, и тут пришел Аллан, чтобы… чтобы…
Она осеклась. Вообще-то, это отвратительно, подумал Люченс. Тянуть из человека клещами… Но я должен узнать, что произошло в тот вечер!
— Я много размышлял о смерти Артура, — сказал он, не сводя с хозяйки пристального взгляда. — И знаете, что мне пришло в голову, мадам? Я решил, что он испытал шок и от этого у него случился инфаркт. Доктор говорит, что он умер от паралича сердца. Не сказал ли ему брат чего-нибудь такого, что могло вызвать шок?
— У меня нет привычки подслушивать, о чем говорят мои гости, — ответила она, скривив губы так, словно глотнула уксуса.
— Не сомневаюсь в этом, — лицемерно заверил ее доцент. — Если вы что-нибудь услышали, то лишь потому, что они говорили очень громко, и вы не могли не услышать их слов. Кто вас за это осудит? Вы сказали, что Аллан был возбужден не меньше брата. Мне кажется, я догадываюсь о причине!
— Вот как? — сказала она, но по ее лицу видно было, что она не верит. — Если так, значит, очень уж вы догадливый.
— Не знаю, можно ли в этом случае говорить о догадливости, — сказал доцент с подобающей случаю скромностью. — Собственно говоря, надо было просто сложить два и два и посмотреть, что получится. Я слышал, что бедняга Артур принимал по ночам очень странных гостей. Я только что был в парке и встретил там простоволосую молодую девушку, которая глядела на его окна. Она, несомненно, знала, где жил Артур. Что, если она пришла накануне вечером и наткнулась не на Артура, а на Аллана? Аллан такой корректный. Ясно, он бы таких гостей в дом не впустил. Это-то он, наверно, ей и сказал! А потом примчался к вам в кафе, чтобы высказать брату, что он о нем думает. Артур впал в ярость, Аллан разъярился еще пуще. Они стали браниться, потом один, а за ним другой бросились вон из кафе, но куда пошел Аллан? Можете вы мне сказать?
Выражение ее лица без слов говорило, что он угадал или почти угадал все происшедшее. Но при последних его словах она вздрогнула, как от удара хлыстом.
— Аллан? Домой, конечно… — И снова она осеклась. На ее лице не осталось и следа приветливости. — С какой стати вы приходите сюда и меня допрашиваете? — закричала она. — Почему вам не спросить самого мистера Аллана, что он делал?
— Я спрошу, — пообещал доцент, — но сейчас у него наверняка много других дел. Вы знаете, что похороны завтра?
Аллан, опять Аллан! Пока доцент шел в отель, мысли вихрем кружились в его голове. Он и на другой день все еще продолжал перебирать в уме различные варианты. Церемония похорон состоялась в кругу семьи. Члены детективного клуба прислали цветы, но сами на погребении не присутствовали, — родные специально просили об этом в объявлении о смерти. Но уже на следующее утро доцента разбудило присланное Эббом послание в несколько строк, которые поэт набросал второпях, еще стоя под душем.
Сегодня утром, писал поэт, престарелую миссис Ванлоо нашли в постели в состоянии комы. Вызвали доктора Дюрока, который принял столь успешные меры, что в настоящее время старуха, можно считать, вне опасности.
Но ясно, что еще немного, и Смерть нанесла бы новый визит на виллу Ванлоо.
Глава седьмая
Члены детективного клуба второй раз посещают виллу Лонгвуд
1
Люченс быстро оделся и поспешил к дому норвежца, чтобы узнать подробности. Но он опоздал, поэт уже ушел. Впрочем, поскольку дома была Женевьева, доцент явился не зря. Благодаря своим связям на рыбном рынке источником сведений была именно Женевьева, а она не принадлежала к числу тех, кто откажет томящемуся жаждой ближнему в глотке воды из этого источника.
