Мы прождали на углу Ллойд-авеню до шести, и как только пробило шесть, на улице показались бегущие Горнштейн и цербер, причем сей последний, казалось, был готов убить первого, кто попадется ему на пути. Они скрылись в доме номер 12 по Ферлонг-лейн и пробыли там около двадцати минут; затем показались снова — один бледнее другого. Мы имели удовольствие наблюдать, как мистер Горнштейн-Марковиц советуется с полисменом, как этот последний достает таблицы с расписанием и — смею предположить со всеми на то основаниями — дает Горнштейну пояснения относительно времени отправления поездов на континент. Затем цербер и его хозяин вскочили в кеб и исчезли. Я не сомневался в действенности своего письма, но на всякий случай без четверти двенадцать наведался на Чаринг-кросский вокзал в моем нынешнем одеянии. Мистер Горнштейн-Марковиц уже ждал там на протяжении получаса и проводил время, расспрашивая всех станционных служащих, не опаздывает ли ночной экспресс. Я наслаждался этим зрелищем, пока поезд не тронулся, затем поехал домой и лег спать. Единственное, о чем я сожалею, — это то, что не видел физиономии Марковица, когда он открыл сейф. Вот как обстояло дело, мистер Исаакс. Вы получили свои письма, а я буду вполне счастлив получить свой скромный чек. На предъявителя, если позволите!
Мистер Исаакс, который слушал простой рассказ Филиппа, разинув рот, молча достал из внутреннего кармана чековую книжку, выписал чек и так же молча протянул его Филиппу. Господин Колин внимательно изучил его и поклонился:
— Десять тысяч фунтов! Мистер Исаакс, вы более чем любезны! Вы делаете мне самый щедрый комплимент, который я получал в последнее время. Apres tout
[40]
на треть это было просто везенье — мы с Лавертиссом…
— Вы великий человек, профессор, — произнес мистер Исаакс. — Я чужд предрассудков и не хочу сказать ничего такого, но вы могли бы стать великим и на других поприщах…
Филипп прервал его жестом.
— Tous les genres sont bons hors le genre ennuyeux, — сказал он. — Все жанры хороши, кроме скучного… Я бы хотел поговорить с вами о другом, мистер Исаакс.
Мистер Исаакс в молчании придвинул к нему свой стул. Он не глядел на часы, а это уже было большим комплиментом, потому что среди представителей его сословия мистер Исаакс был одним из самых занятых людей в Лондоне, и от его слова на бирже зависело счастье и беды тысяч людей.
— Вы ответили на письмо, которое показывали мне в прошлый раз, мистер Исаакс? Письмо с Менорки?
— Менорки? Ах да, про оливковые угодья. Да, конечно, ответил.
— Вы отказались?
— Разумеется.
— Гм. Ну да все равно. Как вы тогда сказали, мистер Исаакс? Только страх оказаться в дурной компании и испортить честную репутацию удерживает вас от этой сделки?
— По преимуществу да. К тому же я не уверен в залоге. Цифры статистического бюро легко сфальсифицировать — и мне случалось делать это в случае с государственными займами. Но вполне вероятно, что цифры верны и залог — стоящий. Полагаю, немало ростовщиков наживаются на Менорке и получают тридцать, а то и сорок процентов. Но именно из-за них я и не мог ответить согласием. Здесь, в Англии, народ очень щепетилен. Десять раз подумаешь, прежде чем дать в долг Португалии, не говоря уже о Китае. Человек моего положения должен заботиться об общественном мнении не меньше, чем о проценте. Совместные дела с Меноркой способны погубить если не его финансовое положение, то репутацию.
Филипп Колин долго глядел на мистера Исаакса своими умными карими глазами.
— Если только сделку совершает он сам! — медленно произнес он, делая ударение на каждом слоге. — Вы, конечно, не подумали об этом, мистер Исаакс!
Мистер Исаакс вздрогнул и уставился на своего гостя.
— Господи Иисусе! — проговорил финансист. — Правильно ли я вас понял? Вы предлагаете, чтобы я через ваше посредничество ссудил Менорку деньгами под залог оливок?
— Нет, — спокойно ответил Филипп Колин, — я предлагаю, чтобы вы через мое посредничество скупили все долговые обязательства великого герцогства Меноркского!
Если бы господин Колин, желая удивить хозяина дома, предложил ему встать на голову на куполе собора Апостола Павла или немедленно выпрыгнуть в окно, он бы и тогда не поверг его в такое очевидное замешательство. Мистер Исаакс, не отводя от него напряженного взгляда, откинулся на спинку кресла; его тщательно выбритый подбородок глубоко погрузился в шейный платок. Мистер Исаакс уставился на господина Колина, как на дурака, но Филипп отвечал ему лишь спокойной улыбкой. Наконец банкир обрел дар речи:
— Скупить?.. Профессор, вы сошли с ума или решили надо мной посмеяться? Может быть, я ослышался! Что, вы говорите, я должен сделать?
— Мистер Исаакс, уверяю вас, я не сошел с ума и не настолько дерзок, чтобы играть с вами. А сказал я следующее: через мое посредничество вы должны скупить долговые обязательства великого герцогства Меноркского!
Мистер Исаакс нахмурил брови и потер свою мефистофельскую бородку.
— Вы зарекомендовали себя как человек умный, профессор. В вашем безумии должна быть какая-то логика. Во всяком случае, я должен выслушать вас. Объяснитесь!
Филипп Колин поклонился.
— В моем безумии безусловно есть логика, мистер Исаакс. И я немедленно докажу это. Вам доводилось слышать о Колумбовом яйце?
Мистер Исаакс нетерпеливо махнул рукой:
— К делу, профессор!
— All right,
[41]
я пропущу рассказ о Колумбовом яйце. Я просто хотел сказать, что предприятие, которое я задумал для нашей обоюдной выгоды, и есть Колумбово яйцо. Никто не догадался, как поставить на столе яйцо, пока этого не сделал Колумб, и точно так же я первый догадался сделать ставку на государственные облигации Менорки. Множество ростовщических фирм на протяжении многих десятилетий сидело и вытягивало из них свои проценты. Кто-то из них заработал больше, кто-то — меньше, кто-то вообще проиграл, но все они мешали друг другу, и никому не пришло в голову играть по-крупному. А ведь вам не хуже моего известно, что сейчас эпоха монополистов, мистер Исаакс, и время мелкого капитала прошло. Могу я взять одну из ваших превосходных сигар?
Мистер Исаакс кивнул, Филипп закурил и продолжил:
— Последние дни я посвятил сбору всевозможных сведений о положении дел в великом герцогстве. Ваше поручение не казалось мне слишком спешным, потому что я ничуть не боялся мистера Горнштейна-Марковица. Я мог упустить кое-какие детали, но самое важное о Менорке я собрал. Теперь остановлюсь лишь на некоторых главных пунктах, потому что часть вам уже известна.
Государственный долг великого герцогства Меноркского размещен в облигациях достоинством в двести, пятьсот и тысяча песет, имеющих государственные гарантии. Если бы Менорка взяла кредит в шестьсот тысяч песет, то ей бы пришлось выпустить по меньшей мере шестьсот облигаций достоинством в тысячу песет, но обычно выпускается большее число облигаций меньшего достоинства. Банки, предоставляющие заем, получают в обеспечение этих денег залог — недвижимость, монополию или налоге какого-нибудь промысла. До этого пункта — все в порядке (если не считать, что кредит предоставляется не меньше чем под семь с половиной процентов); но дальше начинаются неприятности. Помимо того что по контракту проценты или взносы в погашение долга должны делаться ежегодно, банки со всей определенностью закрепляют за собой право брать в свои руки администрирование и надзор за залогом; вместе с тем они оговаривают возмещение себе различных «особых расходов» по управлению залогом и поддержанию его в надлежащем состоянии, и наконец, последнее по очередности, но не по важности, — эти условия остаются в силе до тех пор, пока не будут выплачены все проценты, не погашен сам долг и не уплачены проценты за администрирование! Понимаете, какое бесстыдство, мистер Исаакс! Они знают, что все порядочные банкиры будут рассуждать так же, как вы, мистер Исаакс, и им лучше, чем кому бы то ни было, известно, в каком положении находится великое герцогство. Менорка, обремененная долгами, которые тянутся еще с восемнадцатого века, не имела никаких шансов вовремя уплачивать проценты и погашать долги. И вот тогда банки придумали это скрытое взимание процентов: как только уплата процентов или взносов задерживалась, они спешили воспользоваться своим правом. Они вводили внешнее администрирование, и можете не сомневаться, плата за управленческие услуги не опускалась ниже двадцати процентов от совокупного дохода, который давал залог. Несчастные герцоги на собственном опыте убедились в справедливости пословицы, которая гласит: дай черту палец, и он отхватит всю руку. За то, что один герцог однажды обратился к ростовщикам, расплачивается уже четвертое или пятое поколение его потомков. Впрочем, иногда обманывались и сами ростовщики. Не думаю, чтобы тот, кто дал деньги под минеральные источники на севере острова, жил припеваючи. Его вопль достигнет небес, можете быть уверены!
