Один из юношей в живописном наряде и с надменным выражением лица внезапно взялся за длинное охотничье ружьё Молчуна, что-то громко объясняя соплеменникам, и властно потянул оружие к себе. Траппер очень гордился этим французским ружьём с пистонным замком и подвижным магазином. На широком деревянном прикладе красовалась затейливые узоры.
— Нет, нет, дружок, — отрицательно покачал лохматой головой Молчун, — эту штуковину я просто так не отдам никому.
Но дикарь продолжал настойчиво тянуть оружие на себя. Крутившаяся в его ногах грязная пятнистая собака, брызжа слюной, подняла громкий лай. Тогда Марсель-Молчун внезапно разжал пальцы, и индеец, продолжая рвать на себя ружьё, от неожиданности упал на спину. Траппер проворно выхватил из-за сыромятного ремня два длинноствольных пистолета, направил один из них на лаявшую собаку и немедленно спустил курок. Громкий выстрел заставил всех собравшихся вздрогнуть. Лохматая псина ткнулась окровавленной мордой в траву без единого звука. Сию же секунду Молчун толкнул вторым пистолетом в грудь индейца, растянувшегося перед ним на спине и прижимавшего к себе ружьё.
Толпа затаила дыхание, и в глубоком молчании прошло несколько минут. Казалось, что над головами людей сгустилась нежданная свинцовая туча, несущая ураган. Но нет, юноша протянул руки, возвращая захваченное оружие законному владельцу. Со всех сторон прокатилась волна облегчённого вздоха, смятенье улеглось. А не более чем через четверть часа белые люди уже сидели в палатке и раскуривали с Воронами трубку. Никто из свидетелей случившегося не знал, что второй пистолет Молчуна не был заряжен…
Зимой 1826 года племянник Сидящего Волка по кличке Стервятник решил поднять воинов в рейд против Отрезателей Голов, чтобы отомстить за смерть своего близкого друга. Погода стояла студёная, но тихая. Стервятник собрал всего пять человек, потому как никто не желал покидать уютные дома и уходить в снежную даль. Зимнее время не располагало к военным походам. После недолгого колебания Сидящий Волк решил присоединиться к молодым воинам.
Однако на второй день пути на их отряд обрушилась страшная снежная буря. Индейцы растеряли друг друга, едва разошлись на несколько шагов. Снежная стена поднималась с земли, извивалась вокруг всадников, образуя белый лабиринт, валила с ног и с ужасающим завыванием рассыпалась в прах, чтобы через секунду вновь наполнить пространство снежными иглами.
Вскоре Сидящий Волк превратился в живой сугроб. Лошадь пыталась вырваться из-под него, напуганная хлёсткими ударами ветра, и воин поспешил привязать себя к луке деревянного седла длинной верёвкой из конского волоса, обмотавшись ею вокруг пояса. Он не видел ничего перед собой. Время остановилось.
Внезапно он почувствовал, что завис в воздухе, опора под ним исчезла, и индеец полетел вниз. Сильный рывок заставил его зависнуть над пропастью. Ухватившись окоченевшими руками за верёвку, Сидящий Волк покрутил головой, приходя в себя, и понял, что лошадь сбросила его с обрывистого берега. Если бы не верёвка, он бы уже покоился на глубоком каменистом дне. Он принялся раскачиваться, пытаясь дотянуться до края обрыва, ударяясь о заледеневшую корявую стену земли, но все усилия оказались тщетными. Снег залепил ему глаза, уши и рот, и окружающий мир исчез.
Очнувшись, Сидящий Волк обнаружил над головой тихое чёрное небо с едва видимыми крупинками мерцающих звёзд. Внизу лежала покрытая льдом река. Он пошевелил окаменевшими пальцами и взялся за верёвку.
— Хо! Вперёд! — крикнул он ослабшим голосом, ясно понимая, что силы покидали его. Вся надежда возлагалась на верного скакуна. И тот понял, двинулся медленными шагами, заскрипел снегом в морозной тишине, фыркнул пару раз и вытянул хозяина на край обрыва.
Свисавшая с седла шкура бизона превратилась в камень и не могла послужить накидкой, сумка с вяленым мясом застыла и не поддавалась пальцам. Сидящий Волк с трудом поприседал, но тело не желало слушаться.
— Пошли, делать нечего, — сказал он четвероногому другу и побрёл вперёд, перенося отяжелевшие ноги из сугроба в сугроб.
Как долго они шагали, трудно сказать, но силы человека и животного иссякали с каждой минутой. В конце концов лошадка рухнула на передние колени, жалобно распахнув глаза. Её морда всё больше покрывалась коркой льда. Индеец облокотился на круп и опустил голову, осознав безвыходность положения. Погрузившись в состояние мрачной печали, Сидящий Волк медленно извлёк широкое лезвие из твёрдых ножен.
— Прости меня, мой друг, — его губы едва шевелились, — Много раз ты выручал меня своими проворными ногами, унося от жестоких врагов. Я украшал твою гриву перьями, покрывал твою голову и ноги священными узорами, чтобы охранить от опасности. Я пускал тебя к твоим собратьям, чтобы вы могли спариваться и производить потомство. Я был счастлив с тобой, но настал момент, когда тебе придётся сослужить мне последнюю службу. Я прощаюсь с тобой и прошу простить меня за мой поступок.
Сидящий Волк собрался с силами и вонзил нож в дрогнувшее горло лошади, затем он вспорол ей брюхо и нетерпеливо запустил обмороженные руки в горячие кишки. Через пару минут в пальцах вскипел огонь и стал лениво подниматься к плечам. Сидящий Волк зачерпнул клубящуюся кровь лошади ладонями и принялся жадно глотать её.
Наутро он увидел всадника, одетого в тёплую куртку мехом наружу, большую пушистую шапку и завёрнутого ниже пояса в шкуру бизона. Поперёк седла перед человеком лежало длинное ружьё. Приблизившись, незнакомец склонился над Сидящим Волком, который притаился за остывшим телом лошади, сжимая в руке окровавленный нож. На индейца глянуло заросшее до самых глаз лицо белого человека.
— Абсарок? — воскликнул Молчун, а это был именно он, и приветственно поднял левую ладонь в меховой рукавице. — Похоже, ты попал в беду, мой друг.
Помедлив мгновение, он ловко спрыгнул в снег, стащил с седла бизонью шкуру и набросил её на индейца. Сидящий Волк с настороженностью принял радушие Бледнолицего. Его сильно удивило, что из уст незнакомца он услышал родную речь, но он не проявил изумления. Через час он уже спокойно разговаривал с Молчуном, сидя перед пылающим костром и уплетая разжаренное мясо, вырезанное от любимой лошади.
Так состоялось знакомство Молчуна с Сидящим Волком.
В тот же день они набрели на полузамёршего Стервятника, сломавшего во время пурги ногу, но сумевшего не отпустить своего коня. Юноша откровенно обрадовался, завидев двух людей, в облике одного из которых сразу угадал своего дядю. Подняв над головой круглый щит с обледенелыми вороньим перьями, он позвал путников к себе.
— Будем сооружать волокуши, — сказал Молчун, — иначе нам втроём не добраться. До вашей деревни целый день рысью, а мы сможем только шагом…
Но не успели они собраться в путь, как со стороны неподвижного белого леса донеслись протяжные голоса, похожие на мрачное завывание волков, и появились медленно скачущие по глубокому снегу всадники. По расчёсанным на пробор длинным волосам в них легко было угадать ненавистных Лакотов.
— Отрезатели Голов! — воскликнул Сидящий Волк.
