В двадцать минут шестого Лисовский и неизвестный мужчина подошли к пропускному пункту. Постовой милиционер оглядел их безучастным взглядом. Позади него маячили в стеклянном дверном проёме ещё три фигуры.
– Будьте добры, предъявите пропуск на вынос материального имущества. – Милиционер указал пальцем на коробку под мышкой у Сергея Лисовского.
– Зачем? – Неизвестный выступил вперёд и снисходительно улыбнулся постовому. – Какой пропуск? Это не материальное имущество. Разве не видите? Это бумага! Обыкновенная бумага для ксерокса.
– Покажите, откройте коробку.
– Почему вдруг? На каком, собственно, основании мы должны показывать, что у нас в коробке? Это бумага… Что за обыски такие, лейтенант? Никогда на бумагу не требовался пропуск. И вообще я имею право выносить… Моя фамилия Евстафьев! Вот моё удостоверение! Вот, смотрите! – Неизвестный сунул под нос милиционеру служебное удостоверение. – Вы видите? Заместитель генерального директора ОРТ! Евстафьев Аркадий Вячеславович! А вот мой пропуск в Белый дом. Имею, между прочим, право входить в особо охраняемую правительственную зону!
Обойдя постового, перед Евстафьевым возник Вадим Игнатьев и, представившись, сказал:
– Господин Евстафьев, я прекрасно знаю, кто вы такой. И я также знаю, зачем вы приходили сюда… Скажите, откуда у вас удостоверение сотрудника аппарата правительства?
– Это… мне выдано…
– Я понимаю, что вы не сами нарисовали его. Но для чего вам, телевизионному чиновнику, нужно ходить в ту зону, куда имеют доступ даже не все сотрудники аппарата правительства?
– Мне вовсе не нужно… – Евстафьев скис в одно мгновенье. – Просто выдали такой пропуск…
– Пусть так, – согласился Игнатьев. – И всё же откройте коробку.
– Не имеете права!
– А почему вы так сопротивляетесь, господин Евстафьев? Там ведь лежит, как вы утверждаете, бумага для ксерокса.
– Послушайте, тут какое-то недоразумение! – мягко заговорил Сергей Лисовский, подключаясь к разговору. – Моя фамилия Лисовский.
– Знаю, – сухо ответил Игнатьев.
– Я являюсь генеральным директором «ОРТ-Реклама»!
– Скажите, Сергей Фёдорович, вы честный человек? – спросил Вадим.
Услышав своё полное имя, Лисовский вздрогнул. Помешкав несколько секунд, он ответил:
– Да.
– Тогда покажите мне содержимое коробки, – подчёркнуто вежливо попросил Игнатьев.
– Это какое-то насилие! – воскликнул Евстафьев. – Просто нарушение всех законов! Да вы с ума сошли!
Из глубины зала к пропускному пункту неторопливо подошёл, чуть шаркая подошвами башмаков, майор милиции в сопровождении двух мужчин в штатском.
– Сергей Фёдорович, – опять заговорил Игнатьев, – не упрямьтесь, иначе я буду рассматривать это как сопротивление сотруднику Службы безопасности президента при исполнении им служебных обязанностей. Не забывайте, что вы находитесь на территории режимного объекта.
– Ладно, – согласился Лисовский, понурившись, – только…
– Это вторжение в работу предвыборного штаба! – почти выкрикнул Евстафьев.
– Разумеется, вторжение, – согласился Вадим. – Необходимое вторжение.
– Я привёл понятых, – доложил майор милиции, подёргивая бровями и раздувая ноздри.
Лисовский поставил коробку на стол.
– Понятых? – тихо спросил он. – Зачем?
– Так положено, – пояснил Игнатьев. – В отличие от вас, мы действуем так, как предписывает закон… Пройдёмте, господа.
– Куда вы нас хотите…
– Не здесь же досмотр проводить. Игнатьев повернулся к двум сотрудникам Главного управления охраны, стоявшим в дверях и ждавшим его знака.
– Проводите задержанных. А я поднимусь к господину Лаврову.
Услышав фамилию Лаврова, Евстафьев съёжился. В небольшом кабинете коробка с надписью «Xerox», перевязанная белым шпагатом, была вскрыта.
– Ну вот, доллары, – констатировал Игнатьев и укоризненно посмотрел на Евстафьева. – А вы, Аркадий Вячеславович, утверждали, что здесь лежит обыкновенная бумага. Пытались ввести нас в заблуждение. Разве это обыкновенная бумага? Это американская бумага очень высокого достоинства… Всё так аккуратно уложено. В полиэтиленовой упаковке. Очень заботливо. Начнём пересчитывать?
Евстафьев потянулся к вороту рубахи, судорожно отстегнул пуговицу и бессильно опустился на стул. Лисовский смотрел вокруг себя недоумевающим взором.
– Что за деньги? – спросил Вадим. – Сергей Фёдорович, может, объясните?
– Не знаю…
– Ладно, составляйте протокол, – сказал Вадим майору и вышел из комнаты.
Быстрым шагом он дошёл до лифта и поднялся на третий этаж. Начальник отдела должен был уже приехать. Приближаясь к кабинету Смелякова, Игнатьев почти бежал.
– Виктор Андреевич, мы их взяли.
– С деньгами?
– Пятьсот тысяч долларов. Ребята оформляют бумаги.
– Молодцы, – похвалил Смеляков.
– Боюсь только, что из машины Лисовского нас могли видеть. Если так, то его охрана сейчас шум поднимет, что мы их шефа задержали.
– Не страшно. Пошумят и перестанут. Ступай проконтролируй всё. Как бы наши клиенты в штаны не навалили от страха.
Игнатьев закрыл дверь и помчался вниз. Смеляков поднял телефонную трубку, предвкушая удовольствие.
– Алло, Александр Васильевич! Кажется, удалось.
– Кто попался? – с нескрываемым интересом спросил начальник СБП.
– Евстафьев и Лисовский. Взяли их на выходе из Белого дома с деньгами. Полмиллиона «зелёных» несли.
– Хорошо. Приступайте к документированию. Я свяжусь с Барсуковым, пусть высылает опергруппу…
Смеляков положил трубку и мысленно перенёсся на первый этаж, куда спешил Вадим Игнатьев. Ему самому хотелось увидеть и услышать задержанных.
Евстафьев, с трудом сглатывая слюну, объяснялся едва слышимым голосом:
– Я ещё раз повторяю, что приехал… Приехал в Белый дом за информацией от заведующих секретариатами вице-премьеров… С информацией о ходе предвыборной кампании…
– Это очень интересно, – кивнул Игнатьев. – А Лисовский-то что здесь делал?
– Не знаю… Я случайно встретил его… совершенно случайно…
– Где?
– Ну… Вот же… Тут… На первом этаже… Ну поймите, мы случайно столкнулись… Он нёс эту коробку…
– Ах вот как! Почему же вы так сопротивлялись и не желали, чтобы Лисовский открыл эту треклятую коробку?
– Глупо… Понимаю… Согласен… Очень глупо… Всё по глупости… Ну сами подумайте, почему… Почему я, заместитель гендиректора ОРТ, вдруг должен выворачивать карманы? А что в коробке были деньги, так я об этом понятия не имел.
