«Чёрненькая, пожалуй, строже, хотя взгляд почти детский… И она скромнее… Может, стеснительнее», – размышлял Григорий Модестович, с удовольствием разглядывая женщин.
Когда зал всколыхнулся аплодисментами, Машковс-кий повернулся к сидевшему рядом секретарю.
– Коля, ты видишь тех дам?
– Да, Григорий Модестович.
– Слетай-ка шустренько за цветами.
– Два букета?
– Разумеется. Два одинаковых.
– Сию минуту всё организую.
Николай бесшумно скрылся, и Машковский присоединился к овациям.
Затем он откинулся в кресле, положил обе руки на набалдашник трости и теперь до конца отделения наслаждался музыкой, не отрывая глаз от заинтересовавшей его черноволосой женщины.
«Пожалуй, она похожа на мою покойную жену. Та была именно такой в начале нашей семейной жизни. А потом быстро потеряла форму, стала рыхлой внешне и внутренне. Ничего удивительного, что она рано умерла… Да, эта дама несомненно напоминает мне Маргариту в лучшие её годы…»
Во время антракта Николай юркнул между рядами и перехватил молодых женщин едва они поднялись со своих мест.
– Простите, я не знаю ваших имён, но господин Маш-ковский просит вас принять эти цветы.
– Вы не ошибаетесь? – спросила светловолосая, с сомнением глядя на Николая.
– Я никогда не ошибаюсь.
– Вы уверены? – Светловолосая кокетливо склонила голову.
– Извините, а кто такой этот Машковский? – Черноволосая поправила висевшую на руке сумочку. – Мы ведь не знакомы с ним?
– Григорий Модестович – тонкий ценитель красоты, – ответил Николай, продолжая держать букеты на вытянутых руках.
– Вообще-то всё это очень странно, – внезапно к разговору присоединился стоявший возле женщин худой мужчина лет тридцати. – Какой-то Модестович… посылает цветы… Надо же! И сегодня, оказывается, встречаются тайные поклонники.
– Никакой тайны. Он сейчас в ложе, вон там. – Николай указал глазами на Машковского, внимательно следившего со своего места за происходящим в партере. – Если вы не возражаете, Григорий Модестович подойдёт к вам после концерта…
– Женя, – с явным недовольством произнёс худой мужчина, – по-моему, это не совсем прилично.
Женя тряхнула головой, откидывая упавшую на глаза золотистую прядь, и взяла предложенный ей букет.
– Всё очень даже прилично, – решительно сказала она. – Не перевелись ещё рыцари на этом свете.
Приняв букет, она повернулась в сторону Машковс-кого и слегка кивнула. Григорий Модестович привстал и поклонился.
– Передайте вашему… – Черноволосая замялась в поисках нужного слова.
– Шефу, – подсказал Николай.
– Да, передайте вашему шефу, что мы очень тронуты таким вниманием. Это весьма необычно.
– Григорий Модестович тем и отличается – необычностью. Не могли бы вы сказать, как вас зовут?
– Евгения, – блондинка указала на себя, затем на свою подругу, – и Маргарита. А это наш коллега Константин. – Она мотнула головой на недовольного спутника…
Едва Николай удалился, Константин вспыхнул:
– Вы что, девочки?! Принимать такие шикарные цветы от незнакомого человека, да ещё старика!
– А что тут такого? По-моему, он настоящий обаяшка, – возразила Женя.
– Но ведь это… – Константин запыхтел, но больше ничего не произнёс.
– Синицын, не ревнуй. У тебя нет такого права, – улыбнулась Рита.
– Почему? Вы всё-таки пришли сюда со мной.
– Во-первых, мы пришли не с тобой, а на концерт, – деликатно уточнила Рита. – А во-вторых, мы ведь просто коллеги. Наконец, в-третьих, ревность – признак примитивного ума. Ты же не примитивен, Костя?..
Всё второе отделение Женя, Рита и Константин то и дело посматривали на Машковского.
«Что за тип? Богач какой-нибудь из новорусских. Нынче их пруд пруди. Старикашка, а всё на молодых заглядывается. Тоже мне граф Монте-Кристо выискался… А после концерта небось ещё в ресторан зазовёт. Разумеется, я откажусь, но девочки могут клюнуть… Ох и падки они на внимание… А я-то что? Ни разу Жене цветы не подарил, даже когда ухаживал за нею… Нет, один разок было. Один разок купил розы, чертовски дорогие, помнится, были розы. А этому богатею букетище поднести – что плюнуть…» – мысленно ворчал Константин Си-ницын. Он уже не слушал Шопена, вечер был испорчен бесповоротно, благодушное состояние растоптано бесцеремонным вторжением седовласого незнакомца. Константин с нетерпением ждал окончания концерта. Он сгорал от желания увидеть Машковского вблизи, заглянуть ему в глаза, сказать какую-нибудь резкость прямо в лицо. Он чувствовал себя мальчишкой, обуреваемым неудержимыми страстями, но никак не мог совладать с собой. Однако к концу вечера сник, воинственное настроение истаяло, и Константин вдруг показался себе недопустимо смешным и жалким.
Машковскому тоже было не до концерта – он теперь уже не отводил взгляда от молодой женщины с короткими волосами, буквально пожирал её глазами и досадовал, что видел её недостаточно ясно из-за приглушённого освещения и заметно ослабшего зрения.
«Её зовут Маргарита… Какое удивительное совпадение…»
– Коля, – он поманил секретаря, тот нагнулся, – ты точно расслышал? Рита?
– Да, брюнетку зовут Рита, а блондинку – Женя.
– Мою покойную жену звали Маргарита. Ты представляешь? И у этой такое же имя… И лицом похожа. Ты не находишь? Я же показывал тебе старые фотографии! Неужели не помнишь?
Николай с удивлением наблюдал за шефом. Никогда прежде Григорий Модестович не выглядел так беспомощно взволнованным. Машковский мог кричать, колотить тростью о стол, мог шипеть по-змеиному и рычать, как тигр, готовый разорвать жертву на куски, но быть слабым и нежным он не умел, потому что это противоречило его натуре. И вот вдруг этот матёрый волчище предстал перед своим секретарём растерянным и почти испуганным, тщетно стараясь спрятать охватившие его противоречивые чувства за маской сосредоточенности. «Вот уж поистине жизнь полна неожиданностей. Хозяину, оказывается, не чужды простые человеческие чувства. Это означает, что он уязвим. А я-то был абсолютно уверен, что шеф сделан из кремня и что его интересует только большая закулисная игра…»
Машковский покинул ложу, едва прозвучал заключительный аккорд, – не стал дожидаться оваций. К шумевшим, как море, аплодисментам он прислушивался уже снаружи, ходя туда-сюда по фойе и нетерпеливо поглядывая на двери, ведущие в партер.
– Ты ступай, – обратился он к Николаю. – Жди в машине…
Секретарь кивнул.
«Вот она!» – Машковский увидел Риту в хлынувшей из зала толпе. Он решительно двинулся навстречу, тяжело опираясь на трость.
– Добрый вечер, позвольте представиться – Машковский Григорий Модестович.
