– Всем вывернуть карманы!
Борис Жуков двигался в толпе пленных. Время тянулось томительно долго.
– Всё сюда! В кучу! Документы, ключи! Ты, сними куртку, теперь рубаху, раздевайся дальше!
Воздух гудел от учащённого дыхания и стонов. Ноги подкашивались от пережитого и от ожидания неведомого.
– Кто чистый, валяй в ту дверь!
При выходе из подъезда омоновцы время от времени вскидывали автоматы и били наугад:
– Против власти попёрли, суки!
В глубине этажа кого-то лупили ногами и прикладами, встряхивали и опять били.
– Что, говно собачье, повоевать захотелось? За Хасбулатовым
[3]
попёр, выродок?!
Борис видел, как трёх человек, одетых в камуфляж, вырвали из толпы и отогнали в сторону, под лестницу.
– Этих не выпускать!
– Куда вы их?! – запричитал женский голос.
– Назад, сволочь! Всех вас надо к стенке, коммунис тов красножопых!
Громыхнули три короткие автоматные очереди. Почти в ту же секунду откуда-то снизу донеслись выстрелы, взорвалась граната.
– Вот падлы! Опять начали! – проревел ближайший к Борису омоновец, дыша перегаром. – А ну вы все! Бегом из здания! – И махнул кому-то рукой: – Вниз! В подвал! Там наши на кого-то напоролись!
Борис услышал, как боевая группа, громко топая сапогами, быстро побежала через фойе. Чуть скосив глаза, он увидел под лестницей трёх только что расстрелянных парней.
– Не верти башкой! – Могучий удар в спину прикладом едва не сшиб его с ног.
– Всех в отделение! – приказал хмурый голос. – Там разбираться будем.
Борис заставил себя подняться…
Кого-то загоняли в автобус, кого-то направляли вверх по улице в отделение. Всюду стояли омоновцы, некоторые опирались на огромные щиты – мрачные рыцари в огромных касках и тяжёлых бронежилетах. Поигрывая дубинками и автоматами, они выбирали иногда из толпы жертву и обрушивали на неё остервенелые удары, стуча по рукам и ногам…
«Зачем нас в милицию?.. В милиции забьют до смерти… Могли бы уж тут… Зачем тянуть?» – Борис ощутил, как боль от удара в спину начала разрастаться, жгучая пена поднялась к плечам и тяжело стекла к пояснице. Тело стало неметь.
– Стоять! Всем остановиться! – прогремела внезапно команда.
– Почему? – едва слышно поинтересовался кто-то из пленных.
– Обстрел начался… Сворачивайте во двор! Живо!
– Какой обстрел?..
Упрямец тут же получил сокрушительный удар прикладом в лицо. Хрустнул хрящ, лопнула бровь, человек мешком рухнул на тротуар.
– Всем во двор! Через этот подъезд!
Борис безучастно посмотрел на упавшего, и ничто в его душе не шевельнулось. Ни кровь, ни боль больше не вызывали эмоций. Всё вдруг перестало иметь какое-либо значение. Даже сама жизнь. В душе образовалась глыба льда, чувства омертвели, осталась только мучительная тяжесть. Хотелось спать.
Едва он сделал шаг в густую тень подъезда, как получил сзади удар по голове. Борис тут же упал, увидел перед собой кованые сапоги. Кто-то схватил его за волосы и протащил дальше.
– Вставай, падла, вали во двор. Кончать будем вас…
Во дворе у стены застыло на земле несколько мёртвых тел, одетых в куртки военного образца. На бетонной стене зияли бесчисленные следы от пуль. Бориса пинком вытолкнули из подъезда, и он не нашёл в себе сил подняться. Щебёнка впилась в залитое кровью лицо.
«Теперь всё равно… Пусть так…»
ГЛАВА ВТОРАЯ. НОЯБРЬ 1994
Серое ноябрьское небо низко плыло над Кремлём, цепляясь рыхлым брюхом гигантской тучи за тусклые рубиновые звёзды на башнях. Виктор Смеляков задумчиво смотрел на кремлёвскую стену, потемневшую от бесконечных осенних дождей. Там, за красной крепостной стеной, лежал недосягаемый мир российских правителей, там они решали судьбы страны, казнили и миловали. Там, в четырнадцатом корпусе Кремля, Смелякову предстояла аудиенция у Александра Коржакова, начальника Службы безопасности президента Ельцина.
Впервые Смеляков соприкоснулся с СБП в начале года. Он возглавлял в МУРе отдел по борьбе с мошенничеством и кражами автотранспорта. В начале года у главаря захваченной бандитской группировки были обнаружены удостоверения сотрудника МУРа и Службы безопасности президента. Пришлось связаться с СБП. Проверка показала, что удостоверения фальшивые. С начальником отдела кадров СБП, Медынцевым, люди которого приезжали за удостоверениями, у Смелякова установились полуприятельские отношения – оба играли в теннис и иногда встречались на корте. Поэтому, когда Медынцев попросил Смелякова приехать в Кремль, Виктор не очень удивился. Кадровик начал издалека расспрашивать о жизни, о планах на будущее… Смеляков честно признался, что хочет уходить из МУРа: уже после ГКЧП работать на Петровке стало нестерпимо трудно, в работу активно вторгалась политика, новые веяния только осложняли обстановку, профессионалы высочайшего класса покидали МУР, прежнее руководство, принципиально отстаивавшее интересы уголовного розыска, сменилось, а с новым начальством у Смелякова отношения не складывались. И тогда Медынцев спросил: «А нет ли у тебя желания попробовать силы в СБП?» Предложение прозвучало неожиданно, и хотя ни о какой конкретной должности речь не шла, Виктор размышлял недолго. Лишь во время четвёртой встречи Медынцев сказал, что Смелякову предстояло возглавить отдел «П».
– Что это такое? – поинтересовался Виктор.
– Мы создаём два новых подразделения в нашей службе – отделы «К» и «П», то есть «Кремль» и «Правительство». Кроме функции контрразведки, на них возлагается борьба с коррупцией и прочими должностными преступлениями в администрации президента и в правительстве.
– Неужто назрела такая необходимость?
Медынцев кивнул и сказал:
– Теперь ты в общих чертах знаешь, чем предстоит заниматься. Руководство считает, что отдел «П» должен возглавить человек, прошедший милицейскую школу. Тем более что, по нашим данным, и в Белом доме, и вокруг него сейчас много ваших клиентов. А теперь пойдём – я представлю тебя Александру Васильевичу.
– Коржакову? – Виктор заметно заволновался, и это не ускользнуло от кадровика. Медынцев понял чувства Смелякова. Начальника СБП Виктор видел только по телевизору и только рядом с президентом. С такими высокопоставленными людьми ему никогда не приходилось встречаться лицом к лицу. На телеэкране Коржаков всегда выглядел надменным, хитрым, жестоким и опасным. Казалось, начальник СБП был лишён обычной человеческой теплоты. Виктору вспомнилось, как во время августовских событий 1991 года он, проезжая мимо здания СЭВ,
[4]
впервые увидел Коржакова, о котором тогда широкая общественность ничего ещё не знала. Александр Васильевич, глядя исподлобья, жёстко говорил о чём-то с военными, окружившими здание Верховного Совета РСФСР.
