– Вас должно заинтересовать, Сергей Александрович, – сказал Коржаков и закрыл за собой дверь.
Он едва успел зайти в свой кабинет, как раздался телефонный звонок.
– Александр Васильевич! – тяжело дыша, заговорил на другом конце провода Филатов.
– Прочитали? Понравилось, Сергей Александрович?
Статья была сенсационной. Служба безопасности президента снабдила журналистку детальнейшей информацией. В статье подробно рассказывалось о Гаврилюке и Гольдмане, однако имя Филатова не называлось. В материалах он фигурировал просто как «покровитель», но Филатов всё понял.
– Александр Васильевич, ну как же это так?
– Понравилась статейка? – сдержанно спросил Коржаков.
– Ну зачем же так обо мне? Вы плохо обо мне думаете. Это всё ложь и клевета!
– Разве?
– Я предан президенту! – выкрикнул руководитель президентской администрации.
– Сергей Александрович, по-моему, в статье нет ни слова о том, что вы не преданы Борису Николаевичу. Да я и не сомневаюсь в вашей преданности президенту. Но речь-то о другом. Разве у вас нет никаких отношений с Гаврилю-ком и Гольдманом? Или, быть может, к вам в Москву не привозили Коробейникова на утверждение, когда Гаври-люк хотел сделать его главой администрации Ставропольского края? Было такое? Между прочим, этого Коробей-никова сначала отвезли в Израиль на собеседование, а потом уже к вам направили. Неужели вас это не удивляет?
– Кислинская всё вывернула наизнанку. При чём тут израильская разведка? Вы меня в шпионы записали! Чтобы я и «Моссад»… Да никогда!
– Вы – нет, но Гаврилюк активно общается с представителями израильских спецслужб. А вы активно общаетесь с Гаврилюком. И это очень сильно дискредитирует вас, а значит, и Бориса Николаевича. Вы меня понимаете? Сергей Александрович, вы понимаете, на что это похоже?
Филатов долго молчал, громко дыша в трубку. Потом выдавил из себя:
– Там, в статье, Кислинская пишет, что будет продолжение… и что она назовёт моё имя…
– Журналисты – народ неугомонный, Сергей Александрович. А уж когда за их спиной стоит СБП, они могут себе позволить что угодно. – Коржаков говорил ровно, но Филатов не мог не услышать в его голосе угрозы.
– Знаете, Александр Васильевич, не надо продолжения.
– Без продолжения нельзя. Без продолжения народ не получит всей правды.
– Не надо продолжения… Вы хотите, чтобы я ушёл?
– Хочу.
– Я уйду. Сам уйду…
* * *
Смеляков готовил документы на Филатова с особым чувством: было удовлетворение, была радость, было даже нечто напоминающее мальчишеский восторг. Долгая и кропотливая работа принесла очередной результат, и результат был по-настоящему ощутимый. Филатов официально объявил журналистам, что уходит с должности. За ним хотел увязаться и Шкурин, но бывший руководитель президентской администрации категорически воспротивился:
– Ты что, Владислав? Ты чем думаешь? Я и так с Гав-рилюком замарался по самые уши, а ты с ним и вовсе в дружках ходишь.
– Я на время прекращу общаться с ним, – пообещал Шкурин.
– На время… А потом?
– Потом Гаврилюк станет депутатом. Пусть его оплёвывают сколько угодно.
– Нет, братец, ты оставайся здесь, если тебя новое начальство не выпрет.
– А чего меня выпирать? – обиделся Шкурин. – Я работаю хорошо.
– Я тоже работал хорошо. – Филатов взъерошил густые седые волосы. – И ты вот что… Меня это уж не касается, но ты поаккуратнее с господами из Израиля.
– А при чём тут Израиль?
Филатов только вздохнул в ответ.
Через неделю Шкурин встретился с приехавшим от Гаврилюка гонцом. Тот привёз набитый деньгами чемодан. Установленное за Шкуриным наружное наблюдение зафиксировало передачу валюты, о чём тут же был оповещён Смеляков.
Виктор немедленно связался с Коржаковым.
– Александр Васильевич, мне только что сообщили, что Шкурин получил чемодан с долларами и сейчас направляется с ним в Кремль. Судя по размеру чемоданчика, там должно быть порядка миллиона долларов.
– Откуда деньги?
– От Гаврилюка. Человека «вели» прямо от центрального офиса «ГРАСа».
– Что ж, распоряжусь, чтобы господина Шкурина приняли здесь по полной программе.
Минут тридцать спустя Владислав Шкурин вошёл в свой кабинет и попросил секретаршу принести ему чёрный кофе. Через пару минут в кабинет вошли сотрудники ФСО и СБП, с ними две женщины.
– Владислав Антонович, у вас в помещении есть чужие вещи?
– Здесь? Нет, конечно! Откуда тут возьмутся чужие вещи?
– Это тоже ваше? – Один из офицеров указал на чемоданчик, лежавший посреди стола.
– Ну да… А в чём, собственно, дело?
– Покажите, что там.
– Зачем?
– Пожалуйста, откройте его, – настаивал офицер. – У нас есть информация, что кто-то пронёс в Кремль взрывчатку.
– Какую взрывчатку! Нет у меня ничего такого!
– А что внутри?
– Я бы не хотел показывать… Но никакой взрывчатки там нет! – Шкурин повысил голос. – И вообще… На каком основании?
– Владислав Антонович, откроете сами или вам помочь?
– Сам… – Он поочерёдно щёлкнул тугими замочками и поднял крышку. – Вот.
– Доллары? Ничего себе сумма. Тут же целый миллион!
– Может быть, я не знаю.
– Так это не ваши деньги?
– Мои… То есть не мои…
– Откуда у вас такая сумма?
– Это не мои доллары… Мне сложно объяснить прямо сейчас… Но я не хотел бы, чтобы вы подумали что-нибудь такое…
– Если эти деньги не ваши, то почему же они находятся в вашем кабинете? Или это всё-таки ваш миллион долларов?
Шкурин вдруг сразу сник.
– Тут какая-то ошибка… – тихо отозвался он. – Нет… Не мои…
– В таком случае мы вынуждены изъять этот чемодан…
Шкурин едва заметно кивнул. По его лицу текли струйки пота.
Весь оставшийся день он не находил себе места и ушёл с работы рано. Технические службы зафиксировали его телефонные переговоры с несколькими абонентами в Ставропольском крае и в Москве. На следующий день он не вышел на работу, сославшись на недомогание, а к нему домой дважды приезжали какие-то люди.
Смеляков с интересом наблюдал за развитием событий. Он прекрасно понимал, что полученную сумму Шкурин уже не сможет ни передать по назначению, ни вернуть. Имея дело с бандитами, он попал в безвыходную ситуацию.
На третий день после изъятия у него чемодана Шку-рин был обнаружен повесившимся в туалете собственной квартиры.
