Даф испытала тревогу. Она уже несколько дней не
материализовывала своих крыльев. Отчасти она не делала этого потому, что летать
было негде, отчасти – ощущая, что темных перьев на них стало больше. Депресняк
хладнокровно шествовал рядом. В его выпуклых зрачках отражались дрожащие
огоньки свечей. Изредка кот плюхался на пол и вылизывал левую переднюю лапу с
такой старательностью, будто не ухаживал за ней уже недели две. Между тем ту же
лапу он вылизывал всего минуту назад. Остальные лапы почему-то не пользовались
у него такой популярностью. Самое большее – он вспоминал о них раз в месяц.
Закончив вылизываться, Депресняк вскочил на стол Улиты,
смахнул на пол пару забытых пергаментов с доносами и разлегся между
чернильницей и большой печатью мрака, служившей для продления регистраций
суккубам и комиссионерам.
«Ну и дела! – подумала Даф. – От меня ничего не прячут!
Никаких тайн! Бери – не хочу! Шпионаж в таких условиях просто неинтересен!»
Она подошла к столу, посмотрела на печать, протянула руку и
ясно ощутила, что трогать ее ни в коем случае не следует. Всякая материальная
вещь имеет свою… нет, не ауру, ауру имеют люди… вещь же, если смотреть на нее
истинным зрением, имеет некий контур – доброжелательный, нейтральный или,
напротив, скрыто враждебный. Например, хороший хлеб, черствый хлеб и хлеб
отравленный – имеют три совершенно разных истинных контура, три отпечатка в
бытии, даже если внешне ничем не отличаются.
У печати же мрака вообще не было контура. Провал. Черная
дыра. Кое-как заштопанная толстыми нитками прореха на рубище бытия, под которой
были лишь смерть и Тартар.
Даф отошла от стола и заглянула в приоткрытую дверь кабинета
Арея. Там ее встретила неожиданная пустота, будто вместе с собой Арей, уходя,
унес и истинную сущность всего, что его окружало. Только сквозняк перекатывал
по полу белые хлопья пыли. Паркет был гнилой, провалившийся. С большим трудом
вновь настроившись на прежнее зрение – здесь ее что-то не пускало, – Даф
увидела кресло Арея и рядом на столе два футляра с мечами. Один был меч самого
Арея, другой же – Мефодия. Оба меча окружало плотное кольцо тьмы. Коснуться их
означало обречь себя на служение мраку. Флейта Даф сама собой издала тонкий,
жалобный звук.
Даф вернулась в приемную. В углу белело несколько мраморных
античных статуй из числа так никогда и не найденных лопухоидами в развалинах
Помпеи. У одной из них пистолетным выстрелом был отбит нос. Должно быть, Улита
сегодня опять не понравилась себе в зеркале.
«Как-то все по-дурацки! – подумала Даф. – В Эдемском саду я
скучала. Все смотрели на меня, как на неправильного стража. Теперь я должна
присматривать за Мефодием, хотя Троил, отдавая мне этот приказ, явно сам
находился под воздействием темного артефакта. А раз все дело в артефакте,
выходит, присматривать за Мефодием мне велел мрак? Хм… Тогда почему Прозрачные
Сферы, которые опекают самих стражей, взяли меня под свое покровительство? Все
как-то уж запутано, противоречиво… Будь мне, скажем, тридцать тысяч лет, я бы,
может, и разобралась. А тут всего каких-то тринадцать тысяч! Бедный я,
несчастный ребенок, у которого нету сил!.. И в Буслаева я не влюблюсь, пусть не
надеется! Будь ему хотя бы лет так пятнадцать-шестнадцать тысяч… Правда, он
выглядит все равно взрослее… Тьфу ты! Опять я не о том думаю!»
В маленькой комнатке за хлипкой дверцей ходил по спинке
дивана и бормотал что-то ворон Арея. Даф остановилась снаружи и, приоткрыв
дверь, прислушалась.
– После смерти душа бродит в лабиринте тех грехов, в паутине
которых запуталась при жизни. Мрак творит в мире зло посредством людей. Рыбы не
знают, что такое вода, ибо живут в воде и только ею. Злом воздаст тебе твой
враг, больно отплатит ненавистник, но несравненно горшее зло принесет тебе
заблуждающийся ум… – бубнил ворон.
Даф заглянула к нему в закуток. Ворон искоса посмотрел на
нее круглым глазом, повернулся другим боком и, вдруг вырвав из облезшего крыла
одно из немногих оставшихся перьев, бросил его Даф. Дафна присела, глядя на
перо и думая, что это может значить. Перо было тусклое, с обдерганными краями
и… абсолютно черное. Даф стало жутко. Ей даже захотелось на миг, чтобы
Депресняк свернул шею глумящейся птице.
Прочитав ее мысли, ворон торопливо залетел в клетку. Должно
быть, его собственное высохшее тело еще представляло для него некую ценность.
– Если нет сил гореть и разливать свет, то хоть не застить
его, – произнес он с укоризной.
Было ли это цитатой или его собственными словами, Даф так и
не поняла.
Неожиданно Депресняк зашипел и выгнул спину. Дафна
оглянулась. Глаза кота смотрели на стену. Дафна сосредоточилась, скользнула
сознанием сквозь камень, увидела то же самое, что и кот, и, спотыкаясь,
заспешила наружу. Оказавшись под сеткой, она быстро стала карабкаться наверх,
по строительным лесам, гремя железной лесенкой.
На четвертом уровне строительных лесов, на безопасном
расстоянии от опознающей руны сидел Эссиорх. В руках у стража-хранителя была
банка с пивом и палка копченой колбасы, от которой он решительно откусывал
крепкими зубами. Дафна остановилась в замешательстве.
Эссиорх поднял на нее мученические глаза.
– Не удивляйся! Мое тело все время хочет есть и пить. Еще
оно хочет с кем-нибудь подраться. Тоже почти постоянно. Но это не самое
страшное, – пожаловался он.
– А что самое страшное? – спросила Даф.
Страж-хранитель пнул тяжелым ботинком леса.
– Это кошмарно… Оно разговаривает с женщинами! – произнес он
с ужасом.
– Ну и что?
– Как ну и что? Женщины – это кошмар, это гибель для всякого
мыслящего существа. Они сотворены из ребра Адама на скорую руку. Это
невыносимо! И еще им все время нужна помощь.
– Всем нужна помощь. Мне например, – философски сказала Даф.
Эссиорх возмущенно замахал руками и сделал колбасой колющее
движение, какое делает гладиатор, приканчивая поверженного врага ударом в
прорезь шлема.
– Одна из них сегодня со мной заговорила. Ей требовалась
срочная консультация. Она притворялась такой беспомощной! О женщины, о
коварство!
– А что за консультация?
– Она спросила: где троллейбусная остановка.
– Ну и ответил бы, – отозвалась Даф. Она не видела здесь
проблемы.
– НО ЭТО ПРОИЗОШЛО НА ОСТАНОВКЕ ТРОЛЛЕЙБУСА! Я немедленно
указал ей на этот вопиющий факт и посоветовал впредь быть внимательнее.
Выручить ближнего – моя обязанность. И я пошел дальше. А дальше началось самое
страшное.
– Что же? Она оказалась переодетым стражем мрака?
