Пока Улита наставляла простодушного блондинчика на путь
истинный, барон мрака и Алкид сблизились. Меч в руке Арея был опущен, равно как
и флейта в руке у Алкида.
– На шесть и по хлопку? – спросил Алкид.
Начальник русского отдела мрака кивнул и повернулся спиной.
Алкид последовал его примеру. Теперь оба стояли спина к спине. Цепи, на которых
у одного висел дарх, а у другого золотые крылья, почти соприкасались.
– «На шесть и по хлопку» – это как? – спросил Мефодий у Даф.
– Просто. Противники делают каждый по три больших шага и
ждут сигнала – хлопка. Дальше все зависит от того, что произойдет быстрее:
страж мрака сблизится для удара мечом или страж света успеет атаковать его
маголодией, – пояснила Даф.
– Арей же зарубит светлого! – сказал Мефодий.
– Не факт. Шесть шагов же не с потолка свалились. При
дистанции меньше шести шагов, ну, шага в четыре, меч заведомо опережает флейту.
Если дистанция восемь-девять шагов – флейта опережает меч. При шести же шагах
при равной тренированности шансы примерно одинаковые, – с легким раздражением
проговорила Даф.
Ей не нравилось, когда кто-нибудь недооценивал флейту и
разящую силу маголодий. Ну не странные ли существа лопухоиды? Жалкий дробовик
или пистолет внушает им почтение, а флейта светлого стража кажется дудочкой и
вызывает только глупое хихиканье. Даже Мефодий Буслаев – и тот еще не проникся.
Мечник мрака и Алкид ждали. Лицо светлого стража было
отрешенным. Казалось, он сплетает в сознании маголодию, испепеляющую мрак. Вот
она уже готова… Теперь ей остается лишь соприкоснуться с флейтой и скользнуть к
цели. Обезображенное же шрамом лицо Арея выражало нетерпение. На нем читалась
простая и ясная мысль – мысль, что отрубленные головы не играют на музыкальных
инструментах.
– Начали! Чего тянем? – нетерпеливо спросил Арей.
Алкид сосредоточенно кивнул, показывая, что тоже готов.
– Раз… – медленно начал считать Фукидид.
Он развел ладони, готовясь к хлопку сразу после счета «три»,
как вдруг за сценой что-то глухо лопнуло. Звук был таким, как если бы в гулкой
комнате кто-то уронил глиняный горшок.
Фукидид вскинул голову и перестал считать.
– Шкатулка материализовалась! – сказал он.
– Плевать! Время еще есть!.. Шкатулку возьмет тот, кто
сохранит голову и крылья! – нетерпеливо крикнул Арей.
– Или голову и дарх!.. – уточнил вислоусый Алкид, с надеждой
посмотрев на свою флейту.
– Два… – недовольно произнес Фукидид.
Стою я перед входом в гроб.
Вот этот красный жуткий гроб.
И так боюсь я этот гроб.
Вот этот красный жуткий гроб, —
заиграла в голове Мефодия невесть откуда взявшаяся мрачная
песенка.
Однако прежде чем прозвучало «три» и ладони Фукидида
соприкоснулись в хлопке, в коридоре с гримерными еще что-то произошло. Мефодий
увидел нечеткое сияние, пробившееся сквозь стену. Он вообще не заметил бы его,
не обладай способностью видеть ауры и энергии. Маленький красноватый шар,
похожий на шарик для настольного тенниса, скользнул вдоль пола и сразу погас.
Это был первый случай, когда Мефодий столкнулся с магической искрой.
Для златокрылых и Арея вспышка также не осталась
незамеченной. Причем им она явно сказала больше, чем неопытному Мефодию.
– Измена! Там кто-то из темных! – крикнул Фукидид и бросился
по проходу между рядами. Златокрылые последовали за ним. Алкид разочарованно
оглянулся и развел руками, показывая Арею, что дуэль придется отложить.
Улита, Даф и Мефодий побежали вдоль пыльного занавеса за
кулисы. Актерская курилка с диваном, узкий коридорчик – и они выскочили туда,
где были уже златокрылые, – к гримеркам. За ними, тяжело дыша разрубленным
носом, несся Арей.
У дверей светлые и темные стражи приостановились, соображая,
следует ли им опасаться друг друга и не последует ли нападение в спину, а затем
одновременно ворвались в гримерку. Их гостеприимно встретили трильяж и мягкий
пуфик. Запах пота и духов. Шляпа тореадора, которая была бы велика даже быку.
Блюдце окурков. Лысеющий плющ на окне. Пара пожелтевших плакатов с автографами
мух и знаменитостей.
Взгляд Алкида скользнул по трильяжу и остановился на полу,
где не погас еще круг, который остается после поспешных черномагических
телепортаций. Присев на корточки, Алкид принялся внимательно разглядывать
что-то на полу.
– О свет! Здесь кто-то был! Нас опередили! – крикнул он и,
повернувшись, лицом к лицу столкнулся с Мефодием.
Внимательный взгляд светлого стража скользнул по его лицу,
волосам, мечу Древнира в опущенной руке. Мефодию почудилось, что в этом взгляде
он видит то, что редко когда или даже никогда не находил у Арея, – усталое
сострадание.
– Вспомни о своем эйдосе, Буслаев! Ты на дурном пути! Я вижу
твое тело мертвым, а эйдос навеки погубленным… Мрак всегда расплачивается с
теми, кто служит ему, это да, но, увы, фальшивыми деньгами. Помни, Буслаев:
«Igni et aqua interdicere!» Ты близок к тому, чтобы эти слова прозвучали!.. А с
тобой, Арей, убийца света, мы еще увидимся. Только, боюсь, не теперь. Сейчас
главное – свиток, – устало сказал Алкид и вышел.
Другие златокрылые последовали за ним, материализуя крылья.
Катон беспомощно оглянулся на Улиту и пожал плечами.
– Завтра в шесть! Опоздаешь – поломаю памятник Долгорукому!
– крикнула ведьма.
Мефодий заметил, что в гримерке недалеко от погасшего круга
валяется шкатулка. Крышка была открыта. Второе дно бесцеремонно отброшено в
сторону. Теперь шкатулка никуда больше не исчезала, да и не могла исчезнуть,
поскольку охранные заклинания были уничтожены, а вместе с ними пропала и
способность шкатулки к телепортации.
– Нас кто-то опередил. И нас, и златокрылых! А теперь мне
хотелось бы понять: кто? – сказал Арей.
Он присел на корточки, разглядывая остаточное магическое
сияние.
– Я не могу определить, чье оно. Мы хватились слишком
поздно, – сказал он с досадой.
– А если это был Лигул? Это вполне в его духе, –
предположила Улита.
Арей медленно покачал головой.
– Лигул? М-м-м-м-м… Это не исключено, но я все же думаю, что
это не Лигул.
– Почему?
