– Странная история! Надо разобраться… Сиди спокойно,
Мамай!.. Если это банальные претензии разыгравшихся самцов-лопухоидов, кто кого
подрезал и кто с какого ряда перестроился, это еще полбеды. А если нет и тут
что-то более серьезное?.. Привет, мальчики! Как дела? Вы что, из сборной
дурдома? – помахав рукой, приветствовала нападавших Улита.
Мужчины, подбежавшие к «Роллс-Ройсу», разделились. Двое
остались с этой стороны автомобиля, а двое забежали с противоположной. Мефодий
заметил, что они нет-нет да поглядывают на свой микроавтобус, за тонированными
стеклами которого, похоже, остался кто-то руководивший их действиями.
– В чем дело, ребята? – повторила Улита.
– Не балаболь! Из машины, живо! – коротко велел один из
нападавших, которого Мефодий мысленно охарактеризовал как разновидность червя.
Улита капризно надула губы.
– Ну уж нет! Я девушка робкая! За мной ухаживать надо,
уговаривать, а так я не играю! Не пойду я к вам, глупые вы, злые бяки! –
отказалась она.
Разновидность вновь нервно взглянула на микроавтобус.
– Че-то я не пойму. Тебе нужны неприятности? – спросил он
мрачно.
Улита закивала, расплываясь в улыбке.
– А что, есть лишние? Если на халяву, тогда почему нет?
Халява на то и халява: бери больше, прячь дальше.
Разновидность ударила ручкой биты в заблокированную дверцу.
– Вылезай, туша, разговор есть! Все вылезайте – хуже будет!
Ну!!! Последний раз говорю!..
Улита насупилась. Мефодию, знавшему, как обычно она
реагирует на слово «толстуха», стало не по себе, когда он представил, что она
может сотворить с тем, кто назвал ее даже не «толстухой» – «тушей».
– О, я вижу ребята – романтики! Знают, как сказать
комплимент и сделать жизнь женщины приятной! А я, дура, еще жаловалась на
скуку! – голосом ласковым, но не сулившим ничего хорошего для тех, кто
разбирался в интонациях, сказала ведьма.
Терпение нападавших окончательно истощилось. Высокий
белобрысый прыщавый парень, подскочив к «Роллсу» со стороны Мефодия, несколько
раз ударил дверцу ногой.
– Что же ты ножкой колотишь, болезный? Машина большая,
заморская!.. Разве ножкой получится? Ты битой попробуй! Бита – это такая
палочка! – поощрила его Улита.
– Ну спасибо! Ты соображаешь, что советуешь? – зашипел на
нее Мефодий.
Ведьма виновато вздохнула.
– Прости, Мефа! Я не могла смотреть без жалости, как он себе
ногу отбивает. Машина-то у нас железненькая, бесчувственная, а ножка у него
своя, живая.
Третий из нападавших заскочил на капот и попытался пробиться
в салон, но Улита ловко ткнула его рапирой в бедро, заставив отступить.
Убедившись в невозможности разблокировать дверцы, мужики из микроавтобуса
последовали совету ведьмы и стали колотить битами по дверям и уцелевшим
стеклам. Стекла покрывались сеткой трещин и проминались внутрь.
Мамай удовлетворенно хмыкал. Этот любитель вандализма по
отношению к транспортным средствам не мог не получать удовольствия. Улита,
откинувшись на спинку сиденья, наслаждалась, издевательскими репликами поощряя
ребят молотить сильнее.
– Эх, дубинушка, ухнем! Эх, родимая, сама пойдет!.. Давай,
братки! Круши «Роллс-Ройс», чтобы «Логоваз» боялся!.. Уряяяя!
Неожиданно ведьма перестала генерировать слоганы и
замолчала.
– Что, рекламная пауза? – спросил Мефодий.
Улита замотала головой.
– Не-а, хуже. Прав Арей: день, когда первая обезьянка нашла
первую палку, стал печальнейшим днем в истории человечества.
Почти сразу Мефодий понял, что она имела в виду. Один из
нападавших, сбегав к микроавтобусу, схватил короткий лом и, всунув его в зазор,
стал отжимать дверь. Почти сразу стало ясно, что против русского лома не
выстоять никакой заграничной машине.
– Этот парень, похоже, не читал классиков. Кто к нам с ломом
придет, тот от монтировки погибнет! – сказала Улита.
Голос ее, однако, звучал озабоченно. Магия магией, ее
преимуществ никто не оспаривает, но с битами и ломом шутки плохи. Особенно для
Мефодия, который не научился еще правильно использовать свои силы.
К тому же Улита явственно ощущала тревогу. Что-то шло не
так. К инфантильно-сиреневым лопухоидным аурам примешивалось нечто стороннее,
неопределимое пока, но стойко-опасное. Что-то такое, чему не было пока
названия, но что отмечала безошибочная интуиция ведьмы.
Улита спешно просчитывала варианты. Мамай при всех своих
плюсах всего лишь комиссионер. По старой памяти рубится он неплохо, но силы в
пластилиновых руках нет и быть не может. Мефодий же не справится даже с
обыденной телепортацией. Насколько можно положиться на него в серьезной рубке,
неясно. У начинающих стражей, не овладевших пока силой, многое зависит от
настроя и веры в себя. Есть настрой: берегись, римские легионы, всех порву! Нет
настроения: ой, мамочка, этот песик кусается!
– Меф, надеюсь, ты не забыл меч? – задумчиво
поинтересовалась Улита, чуть сгибая верную рапиру, чтобы лучше ее
прочувствовать, и оценивая, сколько секунд отсталось до момента, когда им
сорвут дверь.
Мефодий молча показал ей футляр.
– А настроение как? Боевое?
– Более или менее.
– Так более или менее?
– Более более, чем менее менее, – путаясь, определил
Мефодий.
– Отлично, я рада. Видишь этих четырех чурбанов с битами?
Тебе придется заняться вырезанием по дереву. Попытайся изготовить из их бит
что-нибудь, отдаленно напоминающее произведения авангардного искусства… Мамай,
а ты чем похвастаешься?
Хан, сопя, наклонился и извлек из-под сиденья кривую
татарскую саблю. По его плоскому лицу бродила нехорошая улыбка человека,
появившегося на свет много раньше возникновения слова «пощада».
– Все готовы? Тогда я говорю: «Поехали!» – и машу ручкой.
Далее как карта ляжет и плечико размахнется!.. ДАВАЙ! – заявила Улита.
Мамай резко распахнул переднюю дверцу и, толкнув ее ногами,
ударил замешкавшегося прыщавого парня. Затем выскочил и с гиканьем ринулся на
белобрысого. Тот испуганно отступал, кое-как блокируя удары ломом.
