Буслаев огляделся, соображая, где он находится. В этой части
Москвы он никогда не бывал или, во всяком случае, не помнил, что бывал.
Вечерело. Дома уже начинали смазываться и окутываться сизоватым туманом
сумерек. Скользнув на удачу взглядом, Мефодий обнаружил большую светящуюся
букву «М».
Спустившись в метро, Мефодий долго стоял у турникетов и
рылся в карманах. Он сообразил вдруг, что у него нет с собой денег, чтобы
купить карточку. «Ну не смешно ли? Вот уж Арей бы позабавился! Без двух минут
повелитель мрака и не может войти в метро!» – подумал он с досадой. Контролерша
в будке поглядывала на Мефодия с подозрением. И неудивительно. Хотя о лице
Мефодия Улита и позаботилась, одежда его все еще выглядела так, будто ею мыли
все центральные улицы города.
Мефодий отошел за колонну, напрягся и попытался
воздействовать на турникет с помощью магии. Однако турникет оказался
невосприимчивым. Чурбан просто какой-то, а не турникет. Сколько Мефодий ни
напрягался, ему удалось только вырвать из стены взглядом какой-то совсем
ненужный ему крюк, на котором он даже не сосредотачивался. Промучившись с
минуту, Мефодий просто перемахнул турникет с разбегу и, сопровождаемый
монотонным свистом контролерши, быстро помчался вниз по эскалатору.
Примерно час спустя Мефодий стоял на площадке перед
квартирой Ирки. Ощущая, что нервничает, он надавил кнопку звонка. Позвонил и
напряг слух, ожидая, пока в коридоре знакомо зашуршат шины. Однако все было
тихо. Шины не шуршали. Лишь слышно было, как в глубине квартиры работает
телевизор.
Лишь после второго звонка Мефодий услышал шаги. Дверь
открылась. Мефодий увидел Бабаню. Бабаня стояла и смотрела на него с каким-то
неопределенным выражением.
– Добрый вечер! – сказал он громко, стараясь громкостью
заглушить неуверенность.
Бабаня ничего не ответила.
– Э-э… Добрый вечер! Это я, Меф! – повторил Мефодий
растерянно.
Бабаня наконец молча и укоризненно отступила, пропуская его.
Мефодий даже не стал заглядывать в кухню – он ощущал, что там никого нет, а
сразу, неловко сбросив зашнурованные туфли, свернул в комнату Ирки.
Иркино кресло, стоявшее рядом с кроватью, было заложено
книгами и одеждой.
Ирка сидела не за столом у большого компьютера, как это
бывало всегда, а на кровати. Ноги укрыты пледом. На коленях стоял маленький
столик вроде тех, на которых подают завтрак в постель. Только сейчас на столике
помещался ноутбук. Чуть в стороне, ближе к подушке, лежала пластмассовая крышка
от банки, а в ней – с полдюжины таблеток. Таблетки были маленькие, невзрачные.
А Мефодий по собственным болезням давно усвоил: чем меньше таблетка, тем она
противнее на вкус и сильнее по действию, а следовательно, тем хуже у тебя дела.
Большие вкусные таблетки оказываются обычно невинными витаминами.
– Привет! – бодро сказал Мефодий.
– Взаимно! – отвечала Ирка.
– Что взаимно?
– Все взаимно. В данном случае взаимен «привет».
Мефодий сел рядом с кроватью на корточки.
– Ты злишься на меня? – спросил он виновато.
– Когда я злюсь – я лаю. Сейчас я не лаю – стало быть, не
злюсь, – отвечала Ирка.
– А-а-а-а… – протянул Мефодий, ощущая, что увязает. – А мне
почему-то кажется, что злишься…
Ирка не ответила, продолжая что-то печатать. На Мефодия она
смотреть избегала.
– Ты где? – спросил Мефодий.
– Что где? А… в Интернете. В одном безумном форуме. Место,
где собираются те, кого нет в природе.
– А где они есть?
– Где-нибудь, наверное, есть. Я же где-то есть, вот только
непонятно где, зачем и почему, – сказала Ирка, решительно закрывая ноутбук.
Мефодий, продолжавший смотреть на нее, нашел, что кожа у
Ирки желтоватая. Или это лампа отсвечивает? Он закрыл глаза и, даже не
настраивая истинное зрение – впервые в жизни! – увидел пульсацию Иркиного
эйдоса. Крошечная голубоватая песчинка вспыхивала и гасла, точно далекий маяк,
свет которого пробивается сквозь молочный туман уставшей ауры. В этих вспышках
было что-то грустное, потерянное, отчаявшееся.
Не задумываясь, как он это делает, Мефодий послал магический
луч, соединивший его эйдос с эйдосом Ирки. Это была странная, очень странная
связь – два эйдоса, две крошечные звезды, одна меркнущая, другая яркая,
соединенные незримой пуповиной, по которой перетекали силы. От мощной батареи к
слабой и уставшей.
Энергетическая пуповина просуществовала всего несколько
кратких секунд. Затем Мефодий с непривычки не удержал ее, и она разорвалась. Но
и этого оказалось достаточно. Хрупкая внутренняя связь, существовавшая у них
некогда с Иркой, восстановилась. Эйдос Ирки стал несколько ярче, его вспышки
сделались более продолжительными.
Ирка впервые быстро взглянула на Мефодия.
– Что с твоим лицом? – спросила она.
– Э-э… Упал с каче… с кровати, – сказал Мефодий.
– Ага. А кровать стояла на крыше небоскреба. Потом снова
полез на крышу, снова упал и так двадцать пять раз. Угадала я?
– Примерно, – признал Мефодий.
– У тебя неприятности? – спросила Ирка.
Буслаев пожал плечами. Он затруднился бы сказать, было ли неприятностями
то, что происходило с ним в последнее время. Или это уже стало образом его
жизни?
Пытаясь сменить тему, он показал на два парных переходника,
лежавших справа от Ирки под журнальным столиком.
– Брр! Жуть сколько проводов! Зачем они нужны?
– Где? А, эти!.. Желтый от лампы. Толстый бежевый – от
процессора. Просто черный – от монитора. Чуть менее черный и тонкий – от
зарядника, еще один совсем черный – от сканера, тот светлый – от принтера, этот
крайний – от колонок, а этот я не помню уже от чего… Кажется, зарядка для
аккумуляторов фотика.
– Как ты их отличаешь, эти три черных?
– Да их-то как раз запросто. Там есть шнуры, которые я
вообще не помню от чего… Например, еще один белый и вон тот, крайний,
синеватый… – легкомысленно сказала Ирка.
