– Прискорбное признание. Но если мы уж затеяли этот
электрический разговор, знаешь, как была изобретена проволочная сеть? – спросил
Мефодий, радуясь, что ему удалось переключить разговор. – Один инженер, не
помню точно его фамилии, экспериментировал с динамомашиной, к которой зачем-то
понадобилось присоединить проволоку. Его коллега взял моток проволоки и пошел в
соседнюю комнату. А там незадолго до того были вымыты полы, и получилось так,
что он стоял в луже. В этот момент первый инженер чисто с научными целями
несколько раз крутанул ручку динамомашины. Из соседней комнаты раздался вопль.
– Это правда? И что же, его убило? – рассеянно спросила
Ирка.
– Кажется, нет. Разряд был небольшим. Радости первооткрытия
это им не испортило. Правда, я не уверен, все ли было так на самом деле. Это
версия Эди, а он часто сочиняет, – сказал Мефодий.
Ирка провела рукой по пледу. Мефодий со стыдом ощутил, что
познавательная лекция на тему электричества не слишком обогатила ее внутренний
мир.
– Ты давно не заходил. Я… в общем, не важно… Это из-за твоей
новой школы? – спросила она.
Мефодий незаметно коснулся кармана. Там лежала Книга
Хамелеонов. Арей велел ему носить ее с собой постоянно – днем и ночью. Мефодий
не знал, какое обличие она приняла в данный момент. Быть может,
«Русско-корейского разговорника»? Это была самая маленькая и легкая из ее
личин, удобная в дороге. Настроение у Мефодия резко поползло вниз. Ему захотелось
извиниться, пойти в туалет, положить книгу в унитаз и смыть ее в трубу. Только
он знал, что это не поможет. Закрыть на опасность глаза не значит избежать ее.
Напротив, закрывая глаза, становишься уязвимей.
– Помнишь, я раньше заходил к тебе каждый день? – спросил
Мефодий.
– Помнишь, – эхом откликнулась Ирка.
– Сейчас это невозможно. Я могу пропасть надолго. Если это
произойдет – не удивляйся.
– Почему?
Мефодий подошел к окну. Ему было легче и удобнее говорить,
не глядя сейчас на Ирку.
– Бывают неприятности, от которых можно убежать. Даже если
они крупные. Бросить все, затеряться, сменить имя, внешность, уехать в далекий
город и залечь на дно. Может, тебя и найдут, но скорее всего нет. Но от этой
опасности спрятаться нельзя. Она отыщет меня везде – даже под землей или на
океанском дне, – сказал Мефодий.
– Зачем ты об этом говоришь? Тебе кто-то угрожает? Какие-то
бандиты, мафия? – спросила Ирка.
Она слегка нахмурилась и отбросила со лба волосы.
Мефодий невольно усмехнулся.
– Угу. Вся итальянская мафия, – сказал он.
– Нет? Тогда это все связано с твоей новой учебой в
гимназии?
Буслаев хмыкнул. Идея показалась ему забавной.
– Ага. Глумович – главный мафиози. Прячет у себя в кабинете
атомную бомбу.
– Ты чего-то недоговариваешь… – настаивала Ирка.
– Знаю, что недоговариваю, но пока не могу сказать. Если я
скажу, это затронет и тебя.
– Но ведь уже затронуло? Да или нет? – спросила Ирка.
Мефодий медленно покачал головой.
– Думаю, пока нет. Я никому не позволю тебя обидеть… Плохо
другое. Плохо то, что опасность исходит во многом от меня самого. Для тебя
опасны не столько они, сколько я сам… Не знаю, как тебе это объяснить, но так
все и есть…
Ирка серьезно посмотрела на Мефодия. Страха в глазах у нее
не было, но появилось сомнение.
– Я не боюсь. И даже верю тебе. Я просто хочу понять.
– Когда будет нужно, ты поймешь, а пока только верь мне. Ты
мне веришь?
– Нет… Не знаю… Верю… Сядь сюда рядом! – сказала Ирка и
уткнулась лбом в плечо присевшему на кровать Мефодию.
– Уже долго… почти с того самого дня, когда ты перешел в эту
гимназию, мне снятся ужасные сны. Кто-то ищет меня, кто-то с мягкими и липкими
руками. А потом он крадется за мной и кричит, грозит, просит. Я еду на коляске,
быстро еду, но вижу, что впереди высокий порог, а затормозить я не успею. И
тогда он догонит меня.
Рука Мефодия сжалась в кулак.
– М-м-м-м… А лицо у этого, с липкими руками, оно какое?
Шмыгающее, мятое, гнется все время? – деловито спросил он.
– Лица не видно. Он стоит в темноте и тянет руки. Я их вижу…
Потом он бежит… Ну ты сам знаешь, как все бывает во сне.
– А что он хочет?
– Не знаю, – сказала Ирка. – Будто у меня есть что-то, что
ему нужно, а я не могу это отдать. И не хочу. И нельзя это отдавать.
– Это мудро. Запомни: он будет визжать, пугать, сюсюкать,
угрожать, но ты не отдавай. Не соглашайся! Помни, он ничего не может тебе
сделать, какую бы чушь он ни говорил и чем бы ни угрожал. Ты поняла? По
мордасам его, по мордасам! Поверь, сдачи он не даст и сниться больше не будет!
– сказал Мефодий.
«Ну попадись мне, Тухломон! Игра «догони меня, кирпич!»
покажется ему самой гуманной игрой в мире!» – подумал он и внезапно ощутил, как
нагрелась у него во внутреннем кармане Книга Хамелеонов.
Это могло означать как вызов Арея, так и просто реакцию
книги на его раздражение. Но все же рисковать не стоило. Арей – это еще
полбеды. Он бывает великодушен. Тухломон вообще треть беды. Но если Иркой
всерьез заинтересуется Лигул…
Мефодий стал торопливо прощаться, говоря, что его ждет Зозо
и он должен… да, просто должен идти.
– Хочешь, скажу, о чем я подумала вчера вечером? – спросила
Ирка. – Слышал слова: «Благими намерениями вымощена дорога в ад»? Я, конечно,
понимаю, что здесь не о том… Ну а если сделать логический перевертыш? «Благими
намерениями вымощена дорога в ад» – значит, «Дурными намерениями вымощена
дорога на небеса»?
– Это вряд ли. Очень сомнительно, – ответил Мефодий, проводя
пальцем воображаемую линию от земли к небу. – Порой мне кажется, что в Тартар
вообще ведут все без исключения дороги. Куда ни иди – придешь только туда. И
тогда мне становится по-настоящему жутко… Ну все, пока, Ир!
– Пока!
Медленно спускаясь по лестнице, Буслаев разглядывал рисунки
на штукатурке. Рисунки были вполне предсказуемыми и свидетельствовали об уровне
интеллекта подрастающего московского питекантропа, впервые вникшего в тайны
элементарной физиологии.
