Однако Мефодия в данный момент больше интересовало другое.
Он искал на стене у окна между первым и вторым этажами буквы «М» + «И» и не
понимал, куда они могли подеваться. И лишь увидев на штукатурке множество
свежих, неумелых царапин, которые мог оставить лишь тот, кто тянулся к надписи
снизу и, ничего не видя от слез, мучительно царапал стену ногтями, он все
понял. И отрешенный взгляд Бабани, и Иркину тоску…
«Ясно, – подумал Мефодий. – Все ясно. Я просто свинья, гад
последний. Хотя кто сказал, что я должен быть кем-то и чем-то другим? Оказался
же я как-то у Арея?»
Буслаев подумал об Ирке и ощутил укол вины. Нельзя ли как-то
помочь ей? Существует ли магия, которая способна оживить ее позвоночник и
заставить ее ноги двигаться? Если да, то эта магия должна быть очень сильной,
потому что ноги Ирки тонкие и слабые, почти лишенные мышц. Десять лет в каталке
– это три тысячи шестьсот пятьдесят дней, и не простых дней, а дней роста, тех
дней, когда ноги должны бегать и мышцы сокращаться.
«У меня есть сила, но ее мало. Нужно еще что-то. Не просто
умение, не просто заклинания… Что-то еще. Что-то не относящееся к магии мрака»,
– понял он вдруг очень ясно. Как понял и то, что никто другой, даже сам Лигул,
помочь здесь не в состоянии, поскольку взамен он, безусловно, потребует Иркин
эйдос.
А вот с Даф… С Даф, возможно, стоит поговорить.
На улице Мефодий огляделся и, скользнув к пустой в этот час
детской площадке, достал Книгу Хамелеонов. Тогда у Ирки он ошибся. Это был уже
не русско-корейский разговорник. Книга в очередной раз преобразилась. Теперь
Мефодий держал в руках «Москву газетную» В. А. Гиляровского. Издательство
«Наука и техника», 1989 год.
Книга то и дело нетерпеливо подрагивала. Буквы на переплете
кривились. Мефодий торопливо нашел тридцать первую страницу и отсчитал
двенадцать строчек сверху.
«Жду тебя в офисе. ОЧЕНЬ СРОЧНО! Домой не заходи! А.» –
прочитал он.
Глава 9
Эйдос и крылья
Мефодий рассматривал запечатанный конверт в руках у Арея.
Уже при нем начальник русского отдела мрака взял серебряный нож для разрезания
бумаг и, поддев им печать, открыл конверт. Из конверта он достал тонкий,
прекрасно выделанный кусок пергамента, большое родимое пятно на наружной
стороне которого ясно свидетельствовало о том, из чьей кожи он изготовлен.
Взяв пергамент, Арей уставился на него. Мефодий не знал, что
именно тот ожидал там увидеть, но вдруг лицо Арея стало угрюмым. Посреди лба
пролегла складка.
– Что пишет Лигул? – спросила Улита.
Вместо ответа Арей показал ей и Мефодию пергамент. Они
увидели, что пергамент был совершенно чист. Теперь беспокойство появилось и на
лице Улиты.
– На этом листе правда ничего нет или я просто чего-то не
вижу? – спросил Мефодий.
– Ты видишь достаточно. Он действительно чист, – сказал
Арей.
– Настолько чист, насколько вообще можно считать чистым
предмет, доставленный из Тартара и побывавший в руках у Лигула, – уточнила
независимая в своих суждениях Улита.
– Э-э… Чушь какая-то! Скорее всего секретарша вложила в
конверт не тот лист. При завале корреспонденции такое случается довольно часто,
– предположил Мефодий.
Ему пару раз приходилось посылать в Тартар пустяковые
запросы, и он представлял, какая там царит путаница в бумагах. Только на то,
чтобы найти в куче бумаг у себя на столе уже подписанный документ,
делопроизводитель восьмого ранга может потратить лет десять, да и то если все
время стоять у него над душой – в противном случае даже времени существования
Вселенной не хватит, чтобы дело стронулось с места.
Арей покачал головой:
– Канцелярия Лигула не делает ошибок. Канцелярия
делопроизводства – да. Регулярно путает бумаги, наградные ведомости и послужные
списки. При архивных выписках такое происходит почти всегда, но чтобы ошиблась
Канцелярия Лигула – исключено. Если нам послали чистый лист – это означает, что
так пожелал сам Лигул. Либо, бери выше, Безликий Кводнон, сделавший это через
Лигула. Некоторая связь у Кводнона с Лигулом все же есть, я думаю… Но опять же
– за это я не поручусь.
– И зачем же он приказал послать нам чистый лист?
Арей нетерпеливо щелкнул пальцами. Пока Мефодий размышлял,
что это означает, окно распахнулось. В комнату влетело большое, красиво
сервированное блюдо с индейкой, начиненной орехами и черносливом. Индейка
распространяла тонкий аромат, щекотавший ноздри и навевавший дерзкие и
фривольные мысли. Жабо из петрушки на груди у индейки выглядело растрепанным, а
в боку торчала вилка, означавшая, что какой-то ресторанный завсегдатай лишился
индейки, что называется, из-под носа. Возможно, именно его гастрономические
вибрации почувствовал проголодавшийся барон мрака и, не удержавшись, телепортировал
у него ужин.
– Не обращай внимания, Меф. Еда порой помогает мне думать, –
сказал Арей, придвигая к себе блюдо. – Итак, твой вопрос… Мм-э… Ответим так. В
зависимости от конкретного случая, у нас в Тартаре чистый лист, посланный
подобным образом, может иметь разные оттенки значений. Это и предупреждение, и
недоумение, и разочарование, и нетерпение, и поощрение к действию, и еще тысяча
различных толкований.
– И что же Лигул хотел сказать своим посланием в данном
случае? – спросил Мефодий.
– А ничего. Любит наш гномик туману напущать. Понапустит,
заинтригует, запутает всех, вроде недоволен, а ты сиди – и разгребайся, знай
свое место, – проворчала Улита.
– Смотри, Улита, дошутишься! А ты не подслушивай! Зажми уши!
– проворчал Арей, погрозив вилкой портрету горбуна. – Учти, Меф, если это из-за
твоих махинаций со стражами света и хранителями из Сфер, которые невесть откуда
берутся, то я тебя в порошок со… мм-э… ну ты понимаешь, что я с тобой сделаю.
Мефодий покосился на Улиту. Та стояла с таким невинным и
почти святым лицом, что дураку стало бы ясно: она уже проболталась Арею об их
сегодняшней поездке к таксидермисту, о драке с могильщиками и об Эссиорхе. А
раз об этом известно Арею, то не исключено, что знает и Лигул. В конце концов,
город полон шныряющих комиссионеров и пакостно улыбающихся суккубов.
– Да, Меф, Лигулу все уже известно… Не следует думать, что
он стал главой Канцелярии лишь потому, что больше всех размахивал сабелькой
после гибели Кводнона, – кивнул Арей, считывая его мысли с той легкостью, как
если бы они просто были вытатуированы у Мефодия на лбу.
Барон мрака продолжал пожирать индейку. Вилку он давно
отбросил и помогал себе кинжалом.
