— Мне интересно было бы знать и понимать этот язык, — тут же откликнулась Анна.
— Выучить этот язык не так сложно, как многие полагают, — отозвался профессор. — На самом деле, он так ярок и выразителен, что архитекторам постоянно приходилось смягчать некоторые его откровенные выражения. Писатели играют для этого словами, архитекторы — камнями, что и делает язык более богатым, выразительным, но и менее доступным для постороннего взгляда — требующим толкования. Слова используются как для передачи значения, так и для его сокрытия, — заключил профессор. — Язык архитектуры — это сон города, который понятен не всем и требует толкования. Римская архитектура — это сон Рима, память о его прошлом.
С каждым сказанным словом и предложением профессор Фера вдохновлялся всё более. Долго сдерживаемая им страсть к преподаванию теперь рвалась наружу, и, благодаря своей новой музе, в нём просыпался Учитель.
— Мы начнём с самых старых сохранившихся римских построек, — объявил профессор, когда они вместе с другими прохожими стояли у светофора, ожидая зелёный свет. — А потом проследим эволюцию наметившихся идей. Я выбрал те архитектурные памятники, которые наиболее полно вмещают в себя дух породившего их времени.
Они перешли запруженный автомобилями и мотороллерами проспект и снова нырнули в тихую улочку, почти переулок.
— Я полностью вверяю вам своё образование, профессор, — улыбнулась Анна. — Поступайте как считаете нужным.
— Пожалуйста, не называйте меня профессором, — сказал он, останавливаясь и глядя на Анну. — Какой я профессор? Зовите меня Адриан, хорошо?
— Хорошо, — улыбнулась Анна. — Я очень польщена, что могу называть учёного такого уровня по имени.
— Учёного? — нервно засмеялся Адриан. — Скорее сумасшедшего. Но не важно. Так о чём мы сейчас говорили?
— Мы говорили, что начинать надо с самых древних построек…
— Правильно, — кивнул профессор. — И именно поэтому мы сейчас направляемся к Пантеону. Ни одно из древних зданий во всём мире не сохранилось так хорошо, как это.
— А что означает слово «Пантеон»? — поинтересовалась Анна. — «Все боги»?
— Лучше сказать — «храм всех богов», — уточнил Адриан. — Храм был построен в честь победы в битве при Акциуме в 31 году до нашей эры консулом Агриппой. Однако во время пожара 80 года нашей эры это здание, как и многие другие в Риме, было почти уничтожено. Тот Пантеон, который мы знаем сегодня, был построен около 125 года моим тёзкой, императором Адрианом.
— Тоже в честь какой-нибудь победы? — продолжала задавать вопросы Анна.
— Скорее это был показательный жест императора-космополита, который неплохо знал Восток и являлся поклонником греческой культуры и религии. Вероятнее всего, новый Пантеон был задуман как платформа для синкретизма и экуменизма — единая империя требовала единой религии. Пантеон должен был вместить богов всех тех стран и народов, которые являлись частью Рима. Это была своего рода ловушка для богов и послушных им народов. Целью Адриана было создать иерархию богов, в которой главенствующее место занимал бы главный бог Рима — бог солнца. Уже своими размерами и формой Пантеон даёт это понять?
— Формой? — не поняла Анна.
— Пантеон выстроен в форме круга, что во всех древних религиях безошибочно указывает на солнце. Это единое громадное пространство, которое расходится из одной круглой точки на вершине купола — той точки, через которую в здание проникает солнечный свет. А уже вдоль круглой стены здания располагались статуи всех известных на Востоке и Западе богов. Всех их стащили туда, под римский стяг. А начиная с VII века Пантеон становится христианским храмом — и для этого не понадобилось многое менять… Кстати, — Адриан взглянул на Анну, как будто вспомнив что-то, — я ведь ещё, кажется, не спрашивал — верите ли вы в Бога? Я не хочу оскорбить ваши религиозные чувства.
— Я не думаю, что вы сможете как-то оскорбить мои религиозные чувства, профессор… то есть Адриан, — улыбнулась Анна. — Когда я была маленькой девочкой, то, кажется, верила ещё в Бога — хотя по-своему, втайне от других. Но, наверное, эта вера больше напоминала веру в сказки. Помните, был такой сказочник — Ганс Христиан Андерсен, — грустно улыбнулась Анна. — Так вот, мне очень нравились его сказки. А потом я просто перестала в них верить — ведь нельзя же верить сказкам всю жизнь?
— Иногда мне кажется, что неплохо было бы верить сказкам всю жизнь, — кивнул понимающе Адриан. — Но кто может позволить себе такую роскошь? Мы слишком много знаем… Однако мы уже почти на месте.
Глава 12. «Поросёночек Минервы»
Видящий символы, высеченные на обелиске из премудрого Египта, который несёт слон, сильнейший из всех животных, поймёт, что крепкий ум созиждет истинную мудрость.
Надпись на основании египетского обелиска, установленного на площади Минервы в Риме. Слова были продиктованы папой Александром VII
2007, 8 сентября, Рим
Через тонкие подошвы летних сандалий Анна ощущала прикосновение древних камней, которыми была вымощена омытая солнцем пиацца. Здания довольно простой архитектуры, окаймляющие площадь двумя ровными полукругами, оставляли широкий проход с наиболее удалённой от Анны стороны. Проход вёл напрямую к гигантской массе кирпича и раствора, и казалось, что громада Пантеона вот-вот ринется на них через узкий уличный проход, круша на своём пути все эти мелкие и хлипкие в сравнении с нею постройки.
— Мы находимся на площади Минервы, у церкви Святой Марии над Минервой, — прокомментировал Адриан.
— Марии над Минервой? — переспросила Анна. — Но почему «над Минервой»? Мне казалось, что Минерва — это что-то из греческой мифологии.
— Так оно, по сути, и есть, — кивнул Адриан. — Минерва была этрусским эквивалентом греческой богини Афины. Это была богиня-девственница, покровительница мудрости, искусства, образования и торговли — другими словами, под её началом находились главные сферы человеческой деятельности. — Адриан умолк на минуту, потом, горько улыбнувшись, добавил: — Статуя Минервы установлена на главной площади моего университета. Десять лет назад эта мадам пинками выгнала меня оттуда.
— Это случилось после истории с Робертой? — осторожно спросила Анна.
— Нет, — покачал он головой. — Это произошло ещё до Роберты.
Анна видела, что, куда бы ни шёл профессор, он всегда в памяти возвращался в своё прошлое. И это, по всей видимости, причиняло ему немалую боль.
— Так где же всё-таки церковь этой Минервы? — поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам и не видя ничего, что напоминало бы церковь или храм.
— Да вот же она, — Адриан указал на плоский фасад белого здания с тремя круглыми окнами и тремя дверьми. Крыша здания была плоской, и Анна не видела ни креста, ни другой традиционной христианской символики. Вплотную к церкви Минервы располагалось другое плоское, оранжевого цвета здание. Справа от себя Анна заметила ещё одно похожее сооружение, на этот раз жёлтого цвета. На фасаде здания огромными буквами было выведено название самого дорогого в Риме отеля: «Минерва».
