Комната Тони, точнее маленькая квартира, которую он снимал, была выстроена прямо на плоской крыше двухэтажного многоквартирного здания. Всем своим видом и существованием это архитектурное излишество с острой крышей как будто бросало нелепый вызов традиционной римской плоскости и кубизму. «Самое странное, — думал Адриан всякий раз, когда поднимался по крутой, почти пожарной лестнице, прилепленной к боку здания, — что этот аппендикс никто почему-то не удалил и удалять, по всей видимости, не собирается».
В тот вечер шёл дождь, порывисто дул ветер и было особенно скользко подниматься по крутым ступенькам. С высоты второго этажа Адриан посмотрел вниз. Что будет, если он поскользнётся и упадёт? Сломает себе руку? Или ногу? Или, может быть, шею? Адриан поморщился. Он постучал в серую деревянную дверь и, когда никто не ответил, толкнул её вперёд. Тони часто слушал музыку в наушниках, и народ заходил к нему так, запросто.
Переступив порог, Адриан ахнул от изумления: на засаленном Тонином диване, слегка укрытая старым пледом, спала красивая молодая девушка. Спала прямо в одежде, которой было на ней минимум и которая безошибочно указывала на род её занятий. Об этом же говорил и макияж — такой ненужный, лишний для её нежного, детского почти лица. Сейчас, когда она спала, весь её «наряд-маскарад» казался Адриану нелепицей — будто кто-то во сне надел на неё эту вызывающую, кричащую одежду путаны и наложил на лицо тяжёлый грим.
— Нравится? — услышал он голос Тони.
Адриан будто очнулся ото сна. Он стоял на пороге маленькой грязной комнаты с громко кричащим телевизором и висящими густыми облаками табачного дыма. На полу беспорядочно валялись диски, мужские журналы и прочая дрянь. И посреди этого бедлама мирно спало прекрасное дитя.
— Одна знакомая, — кивнул на неё Тони. — Позвонила мне час назад, спросила про кок. Я сказал — приходи. Вот, пришла. Ни денег, разумеется, у неё нет, ни кок ей не нужен. Девочка устала и замёрзла, а переночевать было негде.
— Как это — негде переночевать? — удивился Адриан.
— А вот так: их вечером привозят из пригорода, а утром опять отвозят. Так дешевле получается. Только где ей в такую ночь было клиентов найти? Вот она и пришла. А сразу спросить боялась.
Адриан подошёл к телевизору и выключил его. Затем шагнул к дивану, некоторое время изучал лицо спящей девушки.
— Она не итальянка, — сказал он, раздумывая.
— Никогда не угадаешь, — заверил его Тони.
— Француженка?
— Холодно.
— Полячка?
— Холодно.
— Ну, сдаюсь, — согласился Адриан.
— Она венгерка.
— Венгерка?
— Ну да, — кивнул Тони. — Ты помнишь, я тебе говорил, что мой отец был из Венгрии? Так что я наполовину мадьяр. Языка венгерского никогда не знал и не учил, но слышал, как отец разговаривает на нём по телефону и ругается. Интересный язык, скажу тебе, Адриан, — ни на что не похожий…
Но Адриан не был сейчас настроен на разговор об особенностях венгерского языка.
— И как ты с ней познакомился? — нетерпеливо спросил он Тони.
— Случайно — на улице. Я услышал вдруг знакомое ругательство. Оно исходило из уст вот этой красотки, — кивнул он на девушку, — и было адресовано уходящему в сторону молодому человеку бандитской наружности, по всей видимости её сутенёру. Я подошёл к ней и сказал те несколько слов на венгерском, которые усвоил с детства. Надо было видеть, как она мне обрадовалась! Она приняла меня за настоящего венгра и начала мне говорить что-то — много и горячо. Мне с трудом удалось ей объяснить, что я её не понимаю. А она почти ничего не понимает по-итальянски. Из-за это у неё бывает мало клиентов, и люди, которые привезли её сюда, очень ею недовольны, ругаются на неё и даже бьют. Я в тот вечер взял её к себе домой и заплатил всё, как надо. Но ты же знаешь о моей болезни и неспособности к сексу? Мы выпили пива, покурили травки и ухитрились как-то понимать друг друга. И, уверяю тебя, венгерский язык…
— Тони, — снова прервал его Адриан, — давай поговорим о венгерском языке в другой раз, ладно?
— А-а-а, — потянул Тони, — понимаю. Тебе нравится эта девочка?
— А разве может она не нравиться? — почти прошептал Адриан.
— Тогда иди к ней в клиенты — она страшно обрадуется. Но я знаю тебя — тебе секса будет мало. Тебе ведь поговорить с ней захочется. И всё возвращается на круги своя — учи, дружище, венгерский.
«Да хоть бы и венгерский, — подумал Адриан. — Особенно венгерский! — вдруг мелькнуло у него в голове. — Ведь эта девочка ничего обо мне не знает! Ты можешь стать для неё чем-то. Ты можешь быть с нею кем угодно — ведь она ничего не знает об Италии, Риме и о всём, что произошло здесь восемь лет назад!»
Лариса стала первой женщиной Адриана Фера после восьми лет одиночества. И хотя она была проституткой, он чувствовал, что не заслуживает её. То нечеловеческое преступление, призрак которого без конца преследовал его, было неизмеримо страшнее маленьких аморальных действий этой женщины, продающей своё достоинство. Она никому не делала зла, ненавидела то, что делала, но считала, что у неё нет выхода. Ей надо было поддерживать оставшуюся в Венгрии семью; а ещё у неё была мечта вернуться в родной город на маленьком подержанном автомобиле. Она подсчитала, что для этого ей понадобится ещё два-три года.
Адриан находился теперь на дне, а на дне люди не судят друг друга. Они могут не любить кого-то за подлость, за обман, но падения здесь не обсуждаются и не осуждаются. Именно поэтому Адриану спокойно было в мире Тони и Ларисы.
Он действительно бросился тогда изучать венгерский. Набрал в библиотеке кучу книг на венгерском языке, которые они с Ларисой ночи напролёт читали. Адриан вслушивался в неподражаемое течение речи этого удивительного языка. Одним глазом он следил за текстом, который читала Лариса, а другим косился в английский перевод книги. Иногда он останавливал её и что-то говорил по-венгерски, а она смеялась и поправляла его.
Адриан узнал, что Лариса окончила школу и компьютерные курсы и одно время работала машинисткой в какой-то государственной конторе в Венгрии. Платили ей так себе, но работа давала какие-то льготы — какие именно, Адриан так и не понял, — в которых её семья очень нуждалась. В самое ближайшее после её устройства на работу время выяснилось, что взяли её только потому, что она понравилась начальнику отдела. Лариса встала перед выбором: потерять работу или потерять себя. Себя она оценила ниже своей семьи и осталась в отделе. Так продолжалось полгода, пока она не услышала от подруги о возможности поехать на заработки в Италию. И она решила, что раз уж начала продавать себя, то уж лучше делать это в Риме, чем в маленькой затхлой конторе. Так она и оказалась в Вечном городе.
Одно лишь тяготило Адриана в его отношениях с Ларисой — то, что он так и не сказал ей, кем в действительности являлся и что с ним сталось. Для неё он был просто бывшим учителем, который вследствие каких-то обстоятельств, какой-то там болезни, потерял работу. Ей очень нравилось бывать в его маленькой квартире. Она брала с полок разные книги, нюхала их, раскрывала, аккуратно пролистывала и ставила на место. Она вообще очень любила читать, но читала и говорила только на венгерском. Адриану казалось, что это был её способ закрыться от реальности, уйти назад, в своё не такое уж и далёкое венгерское детство…
