Мысли и молитвы Пьетро кружили теперь вокруг чего-то неизмеримо притягательного, сладкой бездны Бога, в которой страшно было утонуть, потеряться. Но его молодое тело крепко держало его душу, не давая ей вырваться из груди и улететь. Пьетро был привязан к этому земному миру тысячью нитей — многочисленными запахами, звуками, красками, прикосновением стеблей и лепестков трав… Ему было так же отрадно принадлежать к этой ароматной земле, как и Духу, Который дышит, где хочет. Он равно принадлежал миру свыше и этому, родному, прекрасному миру его родины.
Пьетро показалось, что уже не солнце гладит ему голову, отражаясь от необычайно светлых для этих мест волос, но Сам Творец и Спаситель, Иисус Христос, простёр к нему Свою святую руку и прикоснулся на миг.
Глава 24. Римская лихорадка
Словно ветер,
с горы на дубы налетающий,
Эрос души потряс нам…
Сапфо Митиленская (630–570 гг. до Р. Х.).
«Подруги и ученицы. Соперницы»
(пер. В. В. Вересаева)
2007, 24 сентября, Рим
— Можно задать тебе один личный вопрос? — сказала Анна, обращаясь к Винченцо, после того, как официант принял их заказы.
Винченцо кивнул.
— Стать священником — это была твоя идея?
— Моя идея? — иронично хмыкнул он. — Боюсь, у меня в жизни было мало выбора. Когда я был маленьким и однажды сильно заболел — горел в лихорадке, — баронесса дала обет Деве, что если я выживу, то она сделает меня священником.
Анна молчала. Она сама оказалась на службе помимо своей воли. Да и был ли он у кого-то — этот выбор?
— Я почитала немножко про отшельника Пьетро, — сказала она после небольшой паузы.
— Ты читала про Пьетро Мурроне? — удивился Винченцо.
— Начала. Пока только самые общие вещи. Твой интерес к истории оказался заразителен. Кстати, — добавила она, как будто вспоминая что-то, — мой гид был когда-то профессором истории архитектуры. Он просто помешан на истории и, кажется, знает всё на свете про пап. И вообще — он оригинальный мыслитель. Если хочешь, я могу тебя с ним познакомить. Может, он поможет сдвинуть твой проект с мёртвой точки?
— А почему он больше не преподаёт? — поинтересовался Винченцо. — Он что — на пенсии?
— Он был уволен — насколько я понимаю, за радикальные взгляды.
— Радикальные взгляды? В Риме? — рассмеялся Винченцо. — Этого не может быть.
— Может, — уверила его Анна.
— И как же зовут этого профессора-маверика?
— Фера, — ответила Анна. — Адриан Фера.
Винченцо замер и со страхом посмотрел на Анну.
— Только не говори мне, что твой гид — сумасшедший профессор, расчленивший свою студентку в подземелье!
— Ты знаешь эту историю? — удивилась Анна. — Она приключилась десять лет назад.
— Профессор Фера приходится мне родственником…
Анна замерла, не веря своим ушам.
— К счастью, дальним, — продолжил Винченцо. — Но о нём немало говорили в нашем доме, когда это всё случилось. Я помню, как возмущалась моя мать, баронесса, что ему просто не отрубили голову или не четвертовали.
— В каком-то смысле ему и голову отрубили, и четвертовали, — отозвалась Анна. Ей почему-то стало жаль профессора, хотелось сказать что-то в его защиту.
— Невероятно, — покачал головой Винченцо. — Но всё-таки в самом главном я был прав.
— И что же это главное? — насторожилась Анна.
— Что ты — точно сбежавшая принцесса. Искательница приключений.
— Скажи ещё — авантюристка, — улыбнулась Анна.
— Не исключено, — Винченцо тоже улыбнулся. — Однако, начиная с этого момента, я лишён покоя.
— Лишён покоя?
— Я всё время буду думать, жива ли ты. Ну скажи мне — зачем ты это делаешь? Почему ты выбрала его?
— Он — лучший специалист, — просто ответила Анна. — Отец всегда говорил, что мы должны учиться только у лучших.
На самом деле так говорил «Ганс Христиан», но об этом Анна предпочла умолчать.
— Кроме того, он совершенно безопасен. Ты можешь сам в этом убедиться. Думаю, он не будет возражать, если когда-то ты составишь нам компанию.
Винченцо на минуту задумался. Потом неожиданно рассмеялся.
— Почему ты смеёшься?
— Я просто представил, что сталось бы с баронессой, если б она узнала, как её сын разгуливает по Риму в компании человека, которого она призывала четвертовать. Впрочем, — сказал он уже серьёзным голосом, — я принимаю твоё предложение. Таким образом я могу быть за тебя спокоен — по крайней мере, когда я рядом.
— Ты берёшь на себя роль моего телохранителя?
— Что-то вроде этого, — кивнул Винченцо.
— Уверяю тебя — это совершенно излишне, — Анна посмотрела на часы. — Я встречаюсь с профессором Фера через час. Если хочешь, можем пойти вместе.
— А куда вы направляетесь? — поинтересовался Винченцо.
— В Колизей.
— В Колизей? Пойду. Я как раз хотел тебя пригласить туда — там проходит интересная экспозиция посвященная Эросу.
Закончив обедать, они ещё немного посидели в ресторане, затем направились к серой громаде Колизея, гигантский каркас которого наполнял собой всё пространство, возвышаясь в центре Рима как памятник жестокости и мужеству, страданию, героизму и надежде, презирающей смерть. Адриан уже ожидал у входа. Он увидел её издали, точнее, увидел их.
Анна поцеловала Адриана в щёку, приветствуя, как старого друга.
— Познакомьтесь, — сказала она. — Адриан Фера — мой профессор. Винченцо Паолини — мой друг.
— Винченцо Паолини, Паолини… — повторил задумчиво профессор, потом внимательно, изучающе посмотрел на Винченцо. — Вы, случаем, не сын баронессы Фернанды Паолини?
Винченцо несколько смутился. Он не ожидал, что профессор знает его, хотя бы даже заочно.
— Да, — кивнул Винченцо. — Баронесса Фернанда Паолини — моя мать.
— В который раз убеждаюсь, что мир тесен, — покачал головой Адриан. — Значит, мы с вами — родственники. Что ж, тем более я приветствую вас в качестве…
Он помедлил, не зная, как продолжить, и взглянул на Анну.
— В качестве ещё одного слушателя, — пришёл ему на помощь Винченцо.
Адриан улыбнулся дружественной улыбкой и пожал руку Винченцо. У Анны камень свалился с сердца. Она сделала то, что от неё требовалось, и сделала это с успехом. Ей самой начинала нравиться эта игра. Втроём они двинулись к тому месту, на котором тысячи смельчаков погибли, чтобы поразвлечь тысячи других людей.
