— И что же? — поинтересовалась Анна тихо.
— Я поднял трубку, — сказал он. — И… стал говорить сам с собой. Звук в трубке приходил на секунду позже того, как я говорил, и потому мне казалось, что со мной разговаривает какой-то другой «я», которому должно дать отчёт, почему я такое жалкое ничтожество…
Он разрыдался крупными слезами.
— Я ведь действительно — ничтожество, — говорил он, глотая слёзы. — Зачем живу? Что со мной будет, когда умру? Что, я тебя спрашиваю?
Анна обняла его, поцеловала и легла рядом с ним. Чем ещё могла она утешить его?
Глава 29. Приглашение к путешествию
Как мне нравится нравиться, и я готов на всё, чтобы понравиться!
Чарльз Лэм. Письмо к миссис Вордсворт, 18 февраля 1818 года
2007, 26 сентября, Рим
— В Риме вряд ли удастся найти хотя бы одно здание, которое можно было бы классифицировать как строго готическое или строго барокко, — увлечённо рассказывал Адриан, когда они уже обошли около десятка построек, относящихся к различным эпохам.
Анна не хотела сегодня встречаться с ним — она так устала после бессонной ночи. Кроме того, после откровенного разговора с Винченцо в ней произошла перемена — ей казалось, будто закончилась короткая и большей частью выдуманная ею римская весна в сентябре. Хорошо, что Адриан этого не замечал — он, как обычно, был поглощён своими рассказами о Риме.
— Здесь всё в движении, всё в транзитных формах — всё вроде бы постоянно изменяется, но ничто никогда не обретает законченного, одного стиля. Чтобы увидеть, скажем, настоящий, не разбавленный готический стиль, надо ехать во Францию… Ты меня слушаешь, Анна? — вдруг спросил он, повернувшись к ней.
— Да, да, — с усилием улыбнулась она, — надо ехать во Францию.
Адриан внимательно посмотрел на неё.
— У тебя всё в порядке?
— Да, конечно, — но голос её звучал не слишком убедительно.
— Хорошо, — кивнул Адриан. — Если захочешь поговорить об этом, то я тебя выслушаю.
— О чём — об этом? — не поняла Анна.
— О Винченцо, конечно же, — отозвался он, поправляя воротничок своей кремовой рубашки.
Анна тихо вспыхнула и тут же погасла, не проронив ни слова.
— Ты, наверное, узнала, что он гей? — предположил Адриан.
Анна вздрогнула, вскинула на него глаза: «Откуда ему это известно?»
— Я это сразу же понял, — ответил Адриан на колкий вопрос её глаз. — И если бы ты была чуть ближе знакома с тем окружением, в котором Винченцо рос, то ты бы тоже это увидела.
Анна поняла, что на самом деле он хотел сказать другое: «Если бы ты не была так ослеплена своей любовью к Винченцо, то ты бы тоже это заметила». Какое-то время они шли молча, привлекая к себе любопытные взгляды стариков и старушек, сидящих на скамейках и греющихся на солнышке.
Её открытие, казалось, ничуть не испортило настроение Адриана — скорее наоборот. У неё неожиданно промелькнула догадка: он потому так спокойно и отнёсся к Винченцо при встрече, что знал, чувствовал, чем всё это закончится. И теперь торжествовал. Рассеянный профессор оказался более проницателен, чем собранная, наблюдательная Анна! О, слепящая сила любви!
Они свернули на Виа дель Лунгара, на которой было немало зданий, носящих на себе безошибочную печать Ренессанса — предмет их сегодняшних занятий. Но Адриан миновал их молча. Неожиданно он остановился и указал на жёлтый двухэтажный особняк с плоскими символическими колоннами, пропущенными между окон.
— Это симпатичное здание — знаменитая вилла Фарнезина, — сказал он. — Она была завершена в 1509 году знаменитым архитектором Бальдассаре Перуцци для Агостино Киджи, банкира из Сиенны. Над её внутренним интерьером трудились Перуцци, Рафаэль и многие другие признанные гении эпохи.
— И чем она так знаменита? — автоматически поинтересовалась Анна. Она была рада сменить тему разговора.
— Эта вилла была местом встреч кардиналов, банкиров, знати, культурной элиты. Председательствовал на этих ассамблеях чаще всего сам папа или один из высокопоставленных кардиналов. Такой почин положил ещё Лев X, при котором строилась вилла. Он вообще любил председательствовать. Он председательствовал на свадьбе Агостино Киджи и Франчески Ордеаска, которая состоялась на этой вилле. После свадьбы, по традиции, молодожёны занимались любовью, а папа и при этом присутствовал, был свидетелем их союза.
— Вот так папа, — удивилась Анна. Потом она вдруг вспомнила что-то из рассказов Адриана. — Так это тот самый, который строил собор Петра?
— Тот самый.
— И это, кажется, в его правление Лютер расколол Церковь? — вспомнила вдруг Анна.
Адриан кивнул.
— Папе Льву было, впрочем, не до этого. Он был слишком занят своими любовными похождениями. При этом он находился в гомосексуальных отношениях с графом Людовико Рангоне и графом Галеотто Малатеста. Согласно некоторым источникам, он умер в постели от переусердия, занимаясь любовью с каким-то мальчиком.
— Не удивительно, что народ не хотел терпеть такого папу, — согласилась Анна.
— Народу до этого не было никакого дела, — заметил Адриан. — А теперь посмотри лучше вот сюда.
Он указал пальцем на массивное трёхэтажное здание с арочным первым этажом и красной вывеской над входом, на которой крупными буквами было написано: «Galleria Nazionale d’Arte Antica».
— Это дворец Корсини, — объяснил Адриан. — Он построен в конце XV столетия, а затем выкуплен и перестроен кардиналом Корсини — племянником, а возможно сыном, папы Климента XII. Позднее дворец служил домом шведской королевы Кристины. В этом доме останавливался во время своего приезда в Рим Эразм Роттердамский. Какое-то время здесь жил Микеланджело. А в 1797 году дворец служил французским посольством в Риме, которое возглавлял молодой генерал Леонар Дюфо.
— Молодой генерал армии Наполеона?
Адриан кивнул.
— Он был обручён с сестрой Наполеона, Полиной, и состоял у будущего императора на особом счёту. Наполеон в ту пору мечтал о мировом владычестве — то есть о том, к чему всегда стремились и папы. Со времени Французской революции, однако, им оставалось о господстве только мечтать. Если бы папа, которым в ту пору был Пий VI, имел в своём распоряжении достаточно войск, то он, безусловно, выступил бы против Наполеона. Однако его собственное положение в бурлящем итальянском государстве становилось всё более и более шатким. Когда же до Пия дошли слухи, которые впоследствии оказались ложными, что армия Наполеона разбита, он санкционировал погром французского посольства. Генерал Дюфо, который пытался унять погромщиков, был убит прямо здесь, перед дворцом. — Адриан указал на улицу, проходящую под окнами дворца: Порта Сеттимиана.
— И какова была реакция Наполеона? — поинтересовалась Анна.
