Местами акведук протекал — то ли в силу своей древности, то ли крестьяне всё-таки проделали дырки, и тогда издали уже можно было видеть ярко-зелёные оазисы жизни. Падающая прямо с небес вода устремлялась на землю животворным потоком, питая землю, скот и людей. В ранний утренний час, когда солнце только поднималось из-за горизонта и вокруг не было ни души, Пьетро скинул с себя пыльную рясу, чтобы не намочить бесценный документ, и встал под потоки прохладной воды. В эти минуты ему казалось, что на него изливается благодать Божия. И только он об этом подумал, как увидел вокруг себя радугу. Водная пыль, отталкиваясь от его тела, преломлялась в лучах яркого утреннего солнца, и Пьетро был как бы облачён в одежду из света — яркого, словно лучи солнца! Пьетро упал на колени и закрыл глаза. Его благодарные слёзы смешались с падающей на него водою. Он так явственно почувствовал, каким будет его новое, небесное тело!
Недалеко от того чудного места, показавшегося Пьетро воротами в небо, тем же утром он встретил странную процессию. Навстречу ему шла толпа оборванцев, и уже издали можно было слышать их крики, песни и причитания. Впереди процессии шли нагие или полунагие люди — мужчины, женщины и дети, а идущие вслед за ними стегали их длинными прутьями по обнажённым спинам, рукам и ногам. Через некоторое время они менялись местами, и наказующие превращались в наказуемых. Снова раздавались свист прутьев и звуки песен, перемешанные с криками боли. Пьетро слышал об этих людях, но никогда дотоле не встречал их. Это были флагелланты. Они провозглашали весть покаяния. «Покайтесь! — кричали они, проходя городами и весями. — Покайтесь! Антихрист грядёт!»
Пьетро слышал, что во многих городах местные власти жестоко преследовали флагеллантов. От тех же встречных монахов он узнал, что в Милане построили шестьсот виселиц, ожидая их прибытия. Пьетро хотел сказать им об этом, но процессия не остановилась ради одного человека.
— Покайтесь! Покайтесь! — кричали они, проходя мимо Пьетро. — Церковь стала Вавилоном! Покайтесь! Выйди из неё, народ мой!
Тела некоторых особенно посвящённых были покрыты незаживающими рубцами. Большинство, однако, выглядели вполне сносно и мало походили на мучеников. Пьетро пытался заговорить с ними, но из-за него одного громадная процессия — а было их, как Пьетро мог угадать, человек пятьсот — не остановилась, но продолжила свой путь на юг, в спасительные горы, которые всегда служили укрытием для всякого рода необычных людей. Пьетро только смог понять, что идут они из Рима, потому, дескать, что Антихрист, или человек греха, сел уже в храме Божием. И что папа и есть этот человек греха!
— Пал, пал Вавилон! — слышно было уже после того, как толпа миновала его.
Это расстроило и огорчило Пьетро. Ему горько было думать о том, как сильно заблуждаются эти люди. А ещё ему стали закрадываться в душу сомнения. Вдруг папа Григорий откажется его принять? Вдруг его примут за еретика? Что тогда станется с братией?
Один из флагеллантов, ещё совсем мальчик, с которым Пьетро удалось перекинуться несколькими словами, сказал ему, что Рим рядом и что прошлым днём они обошли вокруг городской стены, призывая народ к покаянию, и на ночь оставались за городской стеною, не входя в «Вавилон». За ночь их отряд вырос ещё человек на семьдесят — некоторые римские крестьяне присоединились к ним всеми семьями. И ещё до рассвета они ушли, чтобы не ждать гнева властей.
— А виселиц мы не боимся, — бросил он Пьетро на прощание. — Это лучше, чем поклоняться Великой блуднице.
Встреча эта, безусловно, несколько омрачила то счастливое, безмятежное состояние, в котором Пьетро пребывал. Но и ободрила — идти оставалось совсем недалеко. Пьетро встал на колени и возблагодарил Бога за то, что Тот позволил ему встретить этих странных людей.
— Благослови их, Господи, куда б они ни пошли, — сказал он в заключение.
Поднимаясь с колен, Пьетро вдруг понял, почувствовал, что эта встреча действительно была не случайной.
— И тебе надлежит быть битому за Меня! — казалось, услышал он голос. — И тебе надлежит пострадать за имя Моё.
С этими мыслями Пьетро продолжил свой путь в Рим.
Стояло ещё раннее утро, когда Пьетро смог различить вдалеке очертания большого города — некогда центра язычества, а ныне нового Иерусалима, города святых. Пьетро запел псалом, ускорил шаг, и не прошло и часа, как он уже подходил к одним из ворот Вечного города — Порта Маджоре. Но, конечно, Пьетро никогда этого названия не слышал.
К своему удивлению, Пьетро обнаружил, что ворота являются, по сути, продолжением акведука, одна из арок которого была частью городской стены. В пролёте этой арки находились тяжёлые створки ворот, теперь закрытые. Небольшая железная калитка в воротах, однако, была приотворена. Вдоль стены и вдоль дороги уже начинали усаживаться профессиональные нищие и богомольцы. Пьетро удивился их количеству. Некоторые, по всей видимости, прямо тут и спали, и ели, и проводили большую часть жизни.
Увидев Пьетро, они закивали головами, бурча что-то невнятное и протягивая к нему грязные руки с длинными чёрными ногтями. Пьетро благословил их и направился к стоящей прямо у ворот небольшой, кубической формы часовне с многочисленными колоннами и круглыми окошками. Он решил помолиться, прежде чем зайти в Святой город.
Протягивая одному из нищих кусок хлеба из своей котомки, Пьетро спросил его:
— Скажи мне, брат мой, какому святому посвящена эта часовня?
Нищий взял хлеб, кинул его в свою грязную сумку.
— А есть ли у тебя, добрый человек, деньги?
Пьетро немного растерялся, потом вытянул из глубокого кармана монетку, которой снарядила его братия. Он не хотел её брать, но они уговорили его, чтобы он смог купить себе в Риме немного хлеба. Пьетро протянул её нищему. Но прежде чем монетка попала к тому в руки, кто-то выбил её из рук Пьетро, и десятки разных рук потянулись к ней. Нищие заспорили о чём-то на языке, которого Пьетро почти не понимал.
На шум из калитки вышел высокий широкоплечий монах с большим животом.
— Что тут такое происходит? — крикнул он, останавливая свой взгляд на Пьетро.
— Я спросил, какому святому посвящена эта часовня, — повторил Пьетро свой вопрос.
Огромный монах посмотрел на него мутноватыми глазами.
— Деньги у тебя есть? — неожиданно спросил он.
— У меня была монета, — ответил Пьетро, — но я отдал её вот этим добрым людям. — Он посмотрел на тяжело дышавших нищих.
— Теперь понятно, из-за чего весь этот вой, — кивнул великан, поворачиваясь к нищим. — Ну, живо сюда монету, — прикрикнул он.
Один из нищих неохотно протянул ему монету.
— Твоя? — спросил монах.
— Их, — ответил Пьетро, кивая на нищих.
— Значит, моя, — заключил монах, засовывая монету куда-то за пояс. — Первый раз в Риме?
— Да, — кивнул Пьетро.
— И зачем ты пожаловал в наш город? На нищего ты не похож. Но и за богатого тоже не проходишь, — засмеялся он, и нищие тоже угодливо засмеялись фальшивыми голосами.
