Кфир вошел в дом, стены которого украшала мозаика и фрески, в полукруглых углублениях стояли статуи из греческого мрамора, по углам блестели серебряные семисвечники, на небольшом низком столике желтел золотыми боками ковчег Яхве. Спустившись в полуподвальный этаж, он сбросил одежду и окунулся в бассейн, наполненный прохладной водой, хорошо смывающей усталость. Юная Леа принесла свежий хитон и чистые полотенца, дождалась выхода хозяина из воды и с обещающей улыбкой принялась нежно промакивать его полотенцем. Уже давно Кфир зарастил клеймо раба – выжженный на левом плече двузубец, и перестал прятать свое тело. Некоторое время он благосклонно принимал то ли услуги, то ли ласки служанки, а когда она присела вытереть ноги, погладил черные, блестящие, как агат, распущенные волосы, прижал ее горячее лицо к своему охлажденному животу, а потом увлек девушку к жесткой кушетке в углу…
Освеженный и удовлетворенный, он неспешно вышел на террасу. Благодаря постоянному ветерку, здесь было прохладно, сквозь дрожащее знойное марево открывался прекрасный обзор плотно застроенных кварталов Нижнего города. Тесно прижатые друг к другу плоские глиняные крыши напоминали сшитое из желто-серых лоскутков одеяло бедняка.
Эсфирь выбежала навстречу, радостно приветствуя супруга. Они прилегли на диваны у обеденного стола, проголодавшийся Кфир сразу зачерпнул кусочком лепешки густой хумус и принялся жадно жевать. Эсфирь лениво отщипывала от грозди крупный коричневый виноград.
Вот уже шесть лет Кфир был женат на дочери Бенциона Бен Арифа, и хотя она уступала фигурой Деборе, а лицом Зусе и вообще далеко не была красавицей, но зато секретарь синедриона
[19]
обеспечивал своему зятю прочное положение в обществе и необходимые полезные связи. Именно Бенцион, исцеленный им в свое время от «огня в печени», ввел молодого человека в круг сановников Ершалаима, которые и стали его основными пациентами, обеспечив молодой семье богатство и процветание.
Кфир вылечил от падучей сына Исайи – главного раввина городской синагоги, вживил зубы, вместо выпавших от старости, члену синедриона Бен-Бенямину, в руках которого было сосредоточено почти все производство оливкового масла, заменил почку жене первосвященника Раббана Бен Заккайи, а потом тайно исцелил от водянки сердца и его самого. В числе благодарных пациентов были префект римского гарнизона Клавдий, начальник тайной стражи Флавий, легат
[20]
Антоний, а теперь он оказал услугу прокуратору Вителию! И это, не считая жен и детей знаменитых в Иудее людей и просто богачей, вроде бы не играющих роль в политике, но имеющих значительный вес в обществе! Теперь он тоже стал уважаемым и богатым человеком, заметной фигурой в Ершалаиме! А женская красота и стать есть у Леа, да и многих других служанок и рабынь…
– Как дети? – спросил он, доедая хумус и салат из чечевицы.
Эсфирь улыбнулась:
– Сарочка с удовольствием купалась в бассейне, а Шимончик сегодня сказал «мама»…
Потом Кфир ел жареную рыбу и пшеничный пирог с рисом, запивая красным кипрским вином, которое разбавлял водой напополам. На сладкое были фрукты и медовые соты. Эсфирь ограничилась виноградом, сушеными фигами с медом и выпила немного вина.
Когда обед подошел к концу, на террасу осторожно вышел Шмуэль. Склонившись, подошел и протянул хозяину руку. На ладони лежал золотой перстень с темно-красным рубином.
– Голубь вернулся с подарком прокуратора Вителия! – с трепетом в голосе доложил домоуправитель.
Кфир принял перстень, надел на палец, осмотрел со всех сторон. Рубин преломлял солнечные лучи и играл кроваво-красным огнем. Лев на соседнем пальце недовольно зарычал, Кфир понял причину и перенес подарок на другую руку.
– Какой красивый! – восхитилась Эсфирь. – И совсем не страшный! Не то что твой… Надо поблагодарить наместника!
– Да, думаю, у меня будет такая возможность…
– Внизу ждут пациенты, хозяин. Вы будете принимать? – спросил Шмуэль.
– Сегодня нет, пусть приходят завтра, – ответил лекарь, не переставая любоваться подарком прокуратора. Его сердце переполнял восторг. Это не просто ценная вещь, это знак… ну, если не дружбы, то расположения – точно!
Домоправитель ушел.
Отяжелевший после обеда, Кфир подошел к краю террасы, посмотрел вниз, выделив взглядом среди плотного скопления небогатых домишек небольшое двухэтажное строение, и в очередной раз представил, что происходит за его стенами. Там тоже закончилась трапеза, только стол был гораздо скромнее. И конечно, никто из сильных мира сего не прислал хозяину дорогой знак признательности и благорасположения… Мар-Самуил отправился к себе, сменившая Дебору служанка моет посуду, Зуса занимается с Арончиком… Интересно, на кого он похож? И где сейчас Дебора?
Настроение испортилось. Он вернулся к столу, стоя выпил стакан неразбавленного вина и направился в свой кабинет. Эсфирь сопровождала его преданным взглядом, ожидая приглашающего знака, но его не последовало. Кфир вошел в большую светлую комнату с дорогой египетской мебелью, большим столом, заваленным свитками и книгами. На полках стояли приборы и инструменты, собранные, казалось, со всего света. Он обустраивал кабинет по образу и подобию комнаты Учителя, которую тот называл у себя. Хотя здесь все было гораздо лучше, качественнее и красивей: и сама комната, и инструменты, и обстановка.
В углу стоял огромный диван, набитый конским волосом, который так ласково принял в объятия погрузневшее тело лекаря, что сон быстро смежил его веки. И сразу вместо мягкости матраца он ощутил твердость деревянного топчана, расписанные фресками стены сдвинулись, превратившись в неровную, окрашенную известкой глину. Рядом тихо посапывала Зуса. Ему так не хотелось будить девушку, но надо: вдруг именно сегодня Мар-Самуил заглянет в девичью спальню и обнаружит отсутствие дочери! Да и Дебора уже обиженно гремит своими горшками. Отвергнутая любовница ревнует и в любой момент может все рассказать хозяину! Тогда трудно сказать, чем все это обернется для них обоих. Он аккуратно провел кончиками пальцев по лицу девушки, и она тут же открыла глаза.
– Пора вставать, – чуть слышно прошептал Кфир. – Светает. Дебора уже на кухне… Да и отец наверняка встал…
– Эта мерзавка рассказала мне все про вас! Скажу отцу, чтобы он ее выгнал!
– Это все в прошлом…
– Все равно. Я не могу ее видеть…
На глазах у девушки блеснули слезы, она закусила губу.
– Иногда я и тебя не могу видеть! – она вскочила и стала быстро одеваться, не глядя на своего возлюбленного.
На мгновение у Кфира перехватило дыхание. Сближение с Зусой было долгим и непростым. Все свершилось тогда, когда Мар-Самуил улетал в Галилею, к своему давнему другу чернокнижнику Гилю. Его не было две ночи, именно тогда чувства перешли в плотские отношения. И в сердце Кфира разгорелась любовь. Потом были жаркие ночи под носом у Мар-Самуила, надежда на то, что они поженятся и он станет законным обладателем этого бесценного сокровища. И вот теперь… Неужели все так закончится?
