Он отодвинул кресло, снял со стены ковер, за которым обнаружилась потайная дверь. Третий ключ подошел к замку, и Студент словно оказался в запаснике крупного художественного музея: иконы, картины, серебряные и золотые украшения… На антикварном столе лежала старинная Библия и лупа. А вот статуэтка тончайшего китайского фарфора: узкоглазый, с отвислыми усами мудрец, скрестивший ноги в позе лотоса. Династия Мин: халат из красной глазури, штаны из голубой, золотые разводы – немереных денег стоит! Он толкнул искусно разрисованную голову, китаец послушно закивал. В правом ящике должны храниться деньги… Так и оказалось. Двенадцать аккуратных пачек красных десяток в банковских бандеролях. Двенадцать тысяч!
Студент сложил добычу в бумажный пакет, туда же сунул две иконы. Руку прострелило болью, будто током прошибло. Как знак: пока хватит – жадность фраера губит! Сазан жил одиноко: ни друзей, ни родственников. На работе, правда, его хватятся, но не сегодня. Можно будет вернуться вечером с чемоданом…
Толпа возле «Ромашки» рассосалась, Сазана погрузили в глухой кузов труповозки, взвыв мотором, она уехала. Студент зашел в сквер. Матрос сидел на прежнем месте: вокруг все было заплевано, валялись десятки окурков.
Студент неспешно подошел, улыбнулся.
– Соскучился, брателло? – растягивая слова, издевательски спросил он. И, засунув руку в пакет, принялся выбрасывать на скамейку пачки червонцев – одну за другой. Матрос вытаращил глаза.
– Вот твои семь штук! Пересчитывать будешь?
Студент глянул на часы.
– У меня еще десять минут. И чего ты волну гнал, как нищий или голодный?
Он откровенно издевался, и в другой ситуации Матрос как минимум затеял бы драку. Сейчас он распихивал деньги за пазуху и по карманам и сделал вид, что ничего не заметил. Потому что почувствовал в Студенте качество, которое в их мире внушает страх больше, чем физическая сила: способность убивать! Раньше в нем этого качества не было.
Не дождавшись ответа, Студент с видом победителя направился к выходу из сквера. Время от времени он поднимал руку и бросал непроизвольные взгляды на тускло блестящий черный камень. Похоже, перстень действительно фартовый! Вот только… Когда он совал в пакет иконы, палец у него будто огнем обожгло… Тогда, в горячке, не обратил внимания, а сейчас даже страшновато стало, хотя и белый день вокруг, да и вообще он никого не боится…
«Да, не простой перстенек, – подумал Студент. – Совсем не простой… Ну, да ништяк – прорвемся!»
Хотя о подлинной «непростоте» и силе перстня он даже не догадывался…
Часть третья
Ассасин Фарид
Глава 1
Школа изощренных убийц
1093 г.
Крепость Аламут
Горный район Западной Персии
Абу ибн Шама вошел в не очень большое помещение, каменные стены которого уходили высоко вверх и там плавно превращались в сводчатые арки. Он волновался, а оттого переминался с ноги на ногу, стоя на каменных плитах, по которым ступал сам шейх аль-Джабаль, глава Исмаилитского государства Аллам – Хасан первый ибн Саббах. От одного сознания того, что сейчас он сможет вблизи лицезреть Старца Горы, Абу поежился, сердце билось, как быстрые сабли в одном из самых сложных поединков «четыре руки»… Но любопытство пересиливало волнение, и он осторожно осмотрелся по сторонам.
Солнечный свет, проходя через три узкие стрельчатые окна, освещал более чем скудную обстановку комнаты. Да ее почти и не было, обстановки. Длинная низкая скамья вдоль стены под окнами, простой грубый стул с высокой спинкой возле письменного стола. Вот стол – изящный, резной, из розового дерева, был единственным украшением. Да еще книги… На противоположной окнам стене от пола до потолка располагались крепкие полки, уставленные толстенными фолиантами в тяжелых кожаных переплетах с золоченными застежками, томиками потоньше с сафьяновыми корешками, пергаментными и папирусными свитками, рукописями философов и чернокнижников…
Шпионы Хасана ибн Саббаха, странствующие по всему миру под видом проповедников, скупали в разных странах редкие книги и манускрипты, которые шейх внимательно изучал, а потом, бывало, приглашал их авторов в Аламут. Ученые жили в центральном крыле замка: алхимики, специалисты по военной стратегии, строители фортификационных сооружений, химики и оружейники. Большинство приехали по доброй воле, прельстившись щедрым вознаграждением, хорошими лабораториями и безграничными возможностями для научной работы. Некоторые отклоняли приглашения, но все равно оказывались здесь: великий шейх никогда не менял своих планов, а Абу ибн Шама старательно помогал их реализовать, доставляя «отказников» в крепость даже против их желания. И он всегда радовался, что сумел выполнить непререкаемую волю своего господина.
Взгляд опытного воина остановился на письменном столе: рядом с раскрытой книгой, в простой глиняной тарелке лежал надкусанный кусок ржаной лепешки…
«Воистину, верно говорят люди о скромности лучезарного Шейха… Он отказывает себе во всех мирских радостях, дни и ночи проводя в молитвах и заботах о своем народе, – умиленно подумал ибн Шама. – Неужели мне посчастливится вблизи увидеть величайшего из людей?! Святого из святых, приближенного к самому Аллаху?!»
Ибн Шама смотрел в сторону входа и даже не услышал, как за спиной бесшумно отъехала назад часть полок, открывая темный проем потайной двери и в комнату тихо вошел Он. Обернувшись на едва слышимый звук крадущихся шагов, лучший боец халифата увидел совсем не старца, а крепкого мужчину лет сорока, высокого роста с правильными чертами лица. Большая белая чалма священнослужителя не могла скрыть высокого лба, в глаза бросался длинный прямой нос, тронутые сединой усы и борода, обрамлявшие удлиненное вогнутое лицо, были аккуратно подстрижены. Под взглядом острых, внимательных глаз Абу ибн Шама повалился в ноги повелителя.
– Встань, Абу, – услышал он неторопливые слова вошедшего. – Не подобает храброму воину валяться на земле. Не Аллах же я, не Магомет! Поднимись, хочу посмотреть на тебя…
Абу ибн Шама поднялся, боясь взглянуть на великого шейха.
– Я знаю, что ты верно и преданно выполнял мои приказы. Мне говорили о твоей храбрости, способностях командира и больших познаниях в военном искусстве. Слышал, что ты образован, хитер и многоопытен. Так ли это?
Воин не отрывал глаз от потертых каменных плит пола.
– Молва сильно приукрасила мои скромные познания и заслуги. Я лишь твой верный раб, который удостоился великой чести служить тебе, о Великий Шейх.
– Скромность – лучшее одеяние воина. Но твои дела подтверждают твою славу. Потому я хочу поручить тебе очень важное задание, от которого зависит не только судьба крепости, но и всего исмаилитского государства…
С этими словами шейх подошел к узкому окну и уставился на бескрайние просторы провинции Дейлем. Абу ибн Шама, наконец, поднял взор и посмотрел через плечо хозяина.
